Каролина Кейрен - Отступники

И я смеюсь.

-Как ты понял, где меня искать?

Лама, не оборачиваясь, идет впереди.

–Как? Но ты же сама рассказывала, как выбиралась из Города. У костров, помнишь?

Помню. И помню еще то, что Ламы как раз там не было. Впрочем, удивляться бессмысленно: он из тех людей, которые всегда всё знают.

–Марк нашел кое-что,– признается вдруг Лама.– Прости, пришлось залезть в твой рюкзак: мы хотели понять, взяла ли ты с собой оружие.

–И что там?– пропускаю мимо ушей его оправдания.

–Ещё одна фотография. Почему-то она лежала отдельно.

Все интереснее и интереснее. Что ещё заготовил для нас Стив? Когда наступит конец его сюрпризам?

–Это снова Шон. Правда, сфотографирован издалека, в толпе людей. И знаешь, что любопытно? Марк узнал его.

Внутри леденящий холод, как перед прыжком в пустоту. Как можно узнать человека, которому семьдесят лет назад было тридцать? Даже если до сих пор жив, он разительно отличается от себя на снимках. Что-то здесь не так. Мы упускаем какую-то важную деталь.

–Это невозможно.

Лама оборачивается так резко, что пугает меня.

–Ты что-то знаешь,– и это не вопрос.

–Да. Марк обознался. Тому Шону, который на фотографиях, сейчас около ста лет.

Разговор стихает сам собой. Лама, мрачный, насупившийся, возобновляет шаг. Вскоре мы выходим к убежищу. Сбрасывая оцепенение, парень свистит, как птица. В ответ раздается такой же посвист.

–Порядок. Идем.

К уже знакомым лицам прибавляются еще трое: наблюдатели. Но сколько ни оглядываюсь, оружия нигде не видно.

–Вы ничего не достали?

В улыбке Ламы проскальзывает самодовольство.

–Достали. И даже больше, чем рассчитывал. Но я не такой дурак, чтобы всё это несколько дней тащить на себе обратно через лес. Есть более надежный способ.

–Какой же?

–Поезд.

Его веселит мое замешательство. Он подходит к стене и пальцем начинает чертить невидимые линии.

–Смотри. Мы тут. Склад рядом. Но отсюда до лагеря чуть больше двух дней. Если идти таким же крюком. По-другому и не получится, места совсем непроходимые. Но вот тут,– он выводит дугу,– Проходит железная дорога. И если здесь,– разрушает линию,– Если здесь сойти, придётся потратить всего полдня. Понимаешь?

–Здорово! Только…

–Не знает ли об этом охрана? Нет, не думаю.

–Но как-то же они попали к вам?– это уже Мира.

–Это мы тоже выясним.

Он устраивается на одном из гамаков.

–И вы бы отдохнули. Поезд выходит рано, а нам еще пробраться внутрь надо. Через три часа подъём.

Но внутри зарождается чувство уверенности, что вот он – тот момент, когда приходит время покончить с недомолвками. Через неделю или даже утром информация может потерять свою актуальность. Если действовать – то сегодня. Сейчас. И я говорю:

–Нет.

Меня окружают неровным полукругом и слушают, внимательно, жадно, боясь упустить хоть одно слово. Никто не перебивает, не смотрит с насмешкой или пренебрежением. Мне верят, полностью верят впервые за много дней. И я рассказываю – всё, что знаю. То, что услышала от Стива у заблудших, то, что услышала сегодня в записи. Жаль, не удалось досмотреть до конца, но основное всё же понятно. Изобретатели зашли слишком далеко. Стив прав, их пора остановить. Эксперименты не прекратились, и передо мной живое тому подтверждение – Мира. Она, бледная, взволнованная, смотрит на меня в упор. И вдруг медленно кивает.

–Сель говорит правду. Они продолжают совершенствовать датчики.

–Что?!

Теперь все смотрят на девушку. Та снова кивает.

–Я была там,– тихо объясняет она.– В лесу охрана искала меня. Прости, Марк, твой брат пострадал из-за моей трусости и глупости. Я хотела навредить им и украла какой-то важный листок с их стола. Я ничего не поняла, видимо, это был шифр. Заучила его на всякий случай, а листок уничтожила.

Мы с Ламой переглядываемся. Вот оно. Один из ответов найден. Теперь бы еще подобрать ключик к тому шифру, который она бормотал во сне.

–Мне удалось сбежать. Видимо, с помощью системы наблюдения им удалось выяснить, что в Городе меня нет.

–Мне кажется,– снова беру я слово,– Стив хотел, чтобы мы ликвидировали систему.

–А больше ему ничего не хочется?– возмущённо спрашивает кто-то из наблюдателей.– Слишком изощренный способ самоубийства.

–Я не зову никого с собой,– качаю я головой.– В конце концов, Лама правильно сказал: чем больше человек, тем выше вероятность, что их заметят.

–То есть я правильно понимаю, что ты пойдешь одна, сама не зная куда, бороться с целым Городом?– Лама вопросительно приподнимает бровь.– Одна? С пистолетом, заряжённым сонными пулями? Ты хотя бы знаешь, где находится лаборатория?

Он снова попадает в точку, и мне нечего ответить. Но я упрямо говорю:

–Выясню.

–Я иду с тобой.

Голоса Марка, Кора и Миры сливаются в один. Лама лишь разводит руками:

–И не мечтай опять сбежать.

Утро встречает оранжевыми разводами рассвета над соснами и туманной дымкой в ногах. Мы идем по лесу, лёгкие бесплотные тени между стволов. Незаметно отделяются три тени, отлетают в сторону: это наблюдатели, они спешат на утренний поезд, увозящий оружие лесным. Мы тоже спешим на поезд, только на другой. Нас ведет Марк: он сказал, что знает, куда идти. Железная дорога открывается неожиданно. Над ней тоже вьётся туман. Все затихают за деревьями, а я выхожу вперёд. Сажусь на корточки, кладу ладонь на рельс. Долго ничего не происходит, металл холодит ладонь. Но потом, едва уловимо, рельс начинает дрожать. Почти не ощутимо после долгого ожидания и совсем незаметно, если и вовсе не ждешь. Первые лучи пробиваются сквозь сосновые верхушки, серебрят капли росы возле руки. Я оборачиваюсь и говорю:

–Идёт.

Конец первой книги.