Ирина Измайлова - Месть троянского коня

Эней медленно отступил, давая дорогу ахейскому герою.

— Тут мало силы, Ахилл! — проговорил он тихо. — Тут надо иметь привычку. Ты часто состязался в метании диска?

— Лет пятнадцать не состязался, — сказал Пелид спокойно. — Но все же решусь оспорить твой золотой венок, отважный Эней, победитель раненых!

Он стал на черту, поднял к плечу диск, помедлил, вспоминая, какое движение совершали троянцы перед броском, затем плавно повернулся, почти взлетел на левой ноге, посылая вперед правое плечо и… Диск взлетел, перекрыв все пространство стадиона, и упал на землю в пяти локтях от передних сидений противоположной стороны.

Зрители онемели. Несколько человек вскочили и подбежали к диску, чтобы убедиться, что он упал именно туда, куда упал, и приподнять его, проверяя, прежний ли у него вес. Диск покрыл расстояние, на половину больше того, на которое послал его Эней.

— Это невероятно! — вырвалось у Приама, в то время как среди троянцев нарастал восторженный шум — Как… как ты сумел его туда забросить, Ахилл?

— Я очень старался не бросить его дальше, иначе он мог попасть в кого–то из зрителей, — просто ответил герой.

Его слова услышали многие, и отдельные вопли перешли в рев. Троянцы славили своего бывшего грозного врага, ликуя, что эта страшная рука, способная совершить такой бросок, уже никогда не будет угрожать никому из них.

— Эвоэ! Слава великому Ахиллу!

— Слава величайшему из героев!

— Эвоэ!!!

— Венок мой! — спокойно сказал Ахилл, подходя в ошарашенному Энею и протягивая руку.

Он ждал вспышки злобы. Но, к его удивлению, сын Анхиса почти спокойно подал ему венок и выдавил, смущенно глядя в сторону:

— Мне остается благодарить тебя за то, что ты не оспорил мою награду в кулачном бою.

— В следующий раз, — твердо сказал Ахилл, уверенно надевая венок. — Хотя я думаю, что в следующий раз победит Гектор, а с ним я состязаться не буду. Не то еще проиграю.

Глашатаи объявили перерыв перед состязаниями поэтов и музыкантов, которых собравшиеся ждали с особым волнением — в годы войны служители Аполлоновых муз писали мало музыки и стихов. Многие из них пали в битвах, и троянцы гадали, кто выйдет теперь помериться силами перед золотым Троянским Конем?

— Может быть, тебе вернуться во дворец? — спросил Ахилл Гектора, который, умывшись и вновь надев праздничные хитон и плащ, уселся на прежнее место.

— Это все заметят, — покачал головой Гектор — Хватит и того, что я у всех на глазах валялся на земле и корчился от боли… Ничего, не бойся, уже отпустило. А ты хорошо проучил Энея!..

— Мне следовало вызвать его на кулачный бой! — отозвался Ахилл. — Но я мог убить его, и рухнуло бы все, чего мы с таким трудом добились…

— Хорошо, что ты сдержался! — Гектор усмехнулся, невольно вспомнив испуганное лицо Энея, когда тот вопрошал собравшихся, не станет ли ктонибудь оспаривать его венок за кулачный поединок. — Я уверен, что он ударил меня без злого умысла. Просто нашел слабое место, не думая, что это может быть очень опасно…

— И тебе на самом деле больше не больно? — хмурясь, спросил Ахилл.

— Почти.

— Лучше бы тебе завтра не вылезать из бассейна и из постели…

— Этого не получится, — вздохнул Гектор. — Я ведь говорил тебе, помнишь, что на другой день после праздника Аполлона всегда иду на рассвете в храм на холме и приношу там жертву. И завтра пойду.

В это время к базилевсу сзади подошла Авлона и, потянув его за складку хитона, прошептала:

— Мне надо с тобой поговорить!

— Говори, — немного удивленно произнес Ахилл.

— Нет! — покачала головой лазутчица. — Пусть нас не слышат.

Герой пожал плечами и, встав со скамьи, отошел вслед за маленькой амазонкой за ограду стадиона. В нескольких словах девочка рассказала ему о подслушанном разговоре во внутреннем дворе Приамова дворца.

— Я не знаю, что это все значит, но мне это не понравилось, — сказала девочка с необычной, взрослой серьезностью. — Я решила, что расскажу тебе, а ты уже, если захочешь, скажи Гектору или кому–то еще. Что–то они там плохое придумали.

— Наверное, ты права.

Ахилл уже собирался вернуться и сообщить все услышанное своему другу, но тут со стороны ахейского лагеря донеслись крики, настолько громкие и отчаянные, что их было слышно даже на таком немалом расстоянии, а вслед за этим на дороге показался бегущий во всю прыть человек.

— Эге, да это же Ликий! — воскликнул Одиссей, узнавший воина из лагеря Аякса Теламонида. — Кажется, это за нами. Афина Паллада! Только бы то, что там стряслось, не помешало нашему отъезду из этих счастливых мест!

Воин подбежал, задыхаясь и почти падая, и, увидав спешивших ему навстречу Ахилла, Одиссея и Антилоха, закричал срывающимся голосом:

— Помогите! Ахилл, во имя Зевса, вернись в лагерь! Кроме тебя, с ним никто не справится!!!

— С кем?! — крикнул ошеломленный базилевс.

Ликий оступился, рухнул на колени, теряя последние силы после своего сумасшедшего бега, и прохрипел, держась за грудь:

— Большой Аякс спятил!

Большой шатер стоял, покосившись на бок: одна из его опор была подрублена. Несколько боковых полотнищ болтались неровными лоскутьями, многократно рассеченные мечом. Но самое страшное, что по утоптанной земле от шатра растекались в разные стороны темные, густые струи. Их зловещий цвет и запах, тучи осенних мух, вившиеся над ними, не оставляли сомнений — из шатра ручьями текла кровь. Стены его дрожали и сотрясались, из–за них доносились дикие утробные стоны и рев. Чуть в стороне, в лужах уже высыхающей крови валялись четыре или пять туш мертвых коров, а почти вплотную к шатру — три человеческих тела. Люди, как и животные, были попросту разрублены на куски…

— Что это?! — с ужасом проговорил Ахилл, останавливаясь над изувеченными телами и оглядываясь на столпившихся в стороне базилевсов и воинов. — Что происходит?!

Не получив сразу ответа, он шагнул к шатру. Оттуда, кроме жутких предсмертных воплей, долетали, как он теперь расслышал, хриплые нечленораздельные выкрики, самая грязная брань и хохот. Дорогу ему заступил Тевкр Теламонид и, вытягивая перед собой руку, вскрикнул:

— Остановись! Боги омрачили разум моего брата, он убивает всех, кто к нему приближается… Не входи в шатер!

— Как это случилось с ним? — спросил базилевс.

Вместо Тевкра ответил Аякс Локрийский:

— Ты не знаешь… Вчера мы делили часть троянской дани, ту, что Приам прислал перед своим праздником. Троянцы сдержали слово и вернули все, что забралли с наших кораблей — помнишь, когда их чуть не захватили. Там были и золотые доспехи Атрида Агамемнона, которые тогда увез в Трою Гектор. Агамемнон не взял их обратно и сказал, что отдает тому, кто больше всех сделал для спасения кораблей и отражения того нападения троянцев. Все сошлись, что первым тогда был Патрокл, но ему–то доспехи уже не нужны…