Галина Гончарова - Тайяна. Раскрыть крылья

– Спасать?

– Нет. Покушаться. Ааша, взять!

Дверца дернулась. Волчица больше не рычала – какие пошлости. Нет. Она просто на миг напряглась – и кинулась вперед.

Волк может уволочь крупную овцу. Но это обычный, а Ааша была крупнее и сильнее. Поэтому под ее весом человека просто выкинуло из кареты и чуть ли не размазало по мостовой.

– Что тут происходит?

Женщины перевели дух. Наконец-то!

Стража!

Спустя два часа они шли домой, весьма недовольные жизнью.

Те двое убийц настаивали, что они просто пришли грабить. Вот просто – пришли. А разговор?

Да врет все эта нархи-ро или не так поняла! Мало ли что может быть! Она ж не человек, ослышалась, например…

Так они утверждали вчера. А сегодня…

Сегодня днем их нашли мертвыми. Яд в каше. Как он туда попал? Никто не знает.

Человек, которого чуть не загрызла Ааша, тоже все отрицал.

Ну, лошади понесли. Бывает. Он безумно благодарен тем, кто их остановил, хотя… ох, лошадь-то как жалко! А иначе нельзя было?

Нет?

Все равно спасибо вам, кана, что не дали взять грех на душу. А то ведь раздавил бы лайри, век бы потом мучился да терзался…

И поделать ничего было нельзя.

Тайяна знала, что он лжет, знала и Аэла, но недоказуемо. А закон – он всегда закон, даже если кому-то это не нравится. Можно отправить мерзавца на пытку, но ведь это не метод! Под плетьми любой себя оговорит… да и мало ли?

Правда, показалось…

Женщины знали, что не показалось, но… были бессильны.

– Лара, вы прекрасная художница, – разводил руками начальник стражи. А между строк так и читалось: «но не лезь туда, где ты ничего не смыслишь».

А Тайяна вообще нархи-ро. И звать ее здесь, среди людей, – никак. Так что девушка смотрела нехорошо прищуренными глазами на седовласого начальника стражи, который отговаривался от работы, и собиралась отплатить ему сполна за заботу, за ласку.

По полной сквитаться с негодяем.

С обоими.

Аэла заговорила, лишь когда они дошли до дома.

– Яна… это ведь было покушение?

Тайяна кивнула. Она могла отличить одуревших лошадей от управляемых умелой рукой. Нет, карет-то в Лесу не было. А вот животные были. И они везде одинаковы. Что она, взбесившихся лошадей не знает, что ли? Да каждый раз, когда Ааша мимо проходит…

В Лесу они приучают лошадей к волкам. Страх, конечно, не уходит, но хоть что-то.

– Они бы меня… кто?! За что?!

– Не знаю.

– А можешь… узнать?

Тайяна аж остановилась на полушаге. Ногу подняла, а опустить ее не смогла. Забыла.

– К-как?!

– Не знаю. Но ты же многое знаешь… почему бы и нет? Про порчу-то ты поняла?!

– Да потому, что я не знаю почти ничего о людях! Я не умею!

Нога наконец опустилась на землю, девушка встряхнулась, помотала головой, словно избавляясь от дурного сна. Аэлену это не остановило.

– Что ты не знаешь? Про веревку мы забыли – ты помнишь! Про Темных… Яна, вы изучаете людей! Вот и попробуй применить свои знания! Пробуй!

– Но я знаю о людях. Я не знаю людей! – Яна вцепилась в косу. – Пойми, Аэла, я не знаю, сколько оставляют на чай здесь или там, как заказывают поесть в трактире, а как в леанти, как одеваются, как ведут себя в том или ином случае – я во многом младенец в вашем мире! Я не справлюсь просто потому, что могу не заметить открытую дверь! Дело даже не в том, что я не умею! Я же просто не увижу! Не пойму! Не разберусь! И ты мне тут не помощница! Тебя в это тащить нельзя, потому что ты – лайри! Ты сама не справишься! Ты сегодня упала – и то беда, а ведь у тебя дети! Тебе за тремя замками теперь сидеть, пока муж не вернется…

– А если этот гад до меня раньше доберется?

Спорить у Тайяны не получалось. Вероятность такого исхода была велика. Сколько ни прячься, а итог один. Тебя надо достать один раз, а тебе уцелеть – каждый раз. Неравноценно.

– К Диолату я тебя провожать буду. И ждать тоже. И беречь. Но…

– Но кто-то подсунул мне веревку. А если будет яд? А если детям? Яна, помоги мне!

– Как?! – слово вырвалось почти стоном. Но Аэла задумалась.

– А что бы ты сама сделала?

– Нашла ночью этого… лошадника. И расспросила.

– Вот и найди.

– Н-но…

– Подумай, что сделать. А я могу найти тебе напарника. Который знает людей.

– Хм-м?

– Я знаю одного человека. Он – бывший стражник…

– А нынче?

– Пьет он. Сильно.

– Почему?

– Сама увидишь. А если честно – дело он свое потерял, а на другое не годен. Вот и… Начальника стражи ты сама видела. Кто другой Вайста бы при страже оставил, а он…

– Вайст?

– Рошер Вайст. Дядюшка Вайст. Мы когда-то на одной улице росли…

– Дядюшка? Он старый?

– Не намного старше меня, лет на десять примерно.

Тайяна подумала, что это не возраст даже для человека.

– Покажешь мне его? Поговорим, потом решим…

– Покажу. Я ему помогаю, насколько могу: денег давала, хоть и понимаю, что пропивал он все… жалко его, а вот куда приставить, не знала.

– Когда?

Лайри посмотрела на солнце, прищурилась.

– Да хоть бы и сейчас. Надо только домой за каретой и слугами, а то пьяный он вдрызг, на себе не утащим.

– Ааша может нам помочь.

Аэлена оценила стать волчицы, кивнула.

– Она утащит. Но пьяного? Грязного? Вонючего?

– Утащит. Но обидится.

– Тогда – за слугами. И в таверну «Розовый хряк». Он там обычно напивается.

– Кто их называет, ваши таверны? Что ни название, одно другого чуднее!

– Никогда не задумывалась…

Почему запил Рошер Вайст, Яна поняла сразу же, как его увидела. У мужчины просто не было левой руки. Вообще. Культя заканчивалась аккурат у плеча.

– Что с ним случилось?

– То. Преследовал убийцу, да неудачно. Трое их оказалось, чудом спасти успели. Если б подмога не подоспела, кровью бы истек. А как понял, что впереди ничего нет, – так и запил. Стражник-то он от Четырехликого был, все ходы-выходы знал, всех воришек чуть не по именам, все городское дно наизусть…

– Ага…

Тайяна пригляделась к мужчине.

Ну да. Опустившийся, грязный, небритый и нечесаный, что есть – то есть. Но в то же время…

Не старый, когда-то сильный – это видно по оставшейся руке. Просто пьяный в хлам.

Аэла кивнула слугам, которые подхватили мужчину и потащили из таверны на выход. Положила на стол небольшой кошелечек и вышла вон.

Да, таверна. Да, грязная. Да, лайри. И что?!

Она не трайши родилась, было время – и полы в таких заведениях мыла и не брезговала, и за работу благодарила. Есть такая птица – нужда. И клюется она больно.

Дома мужчину отмывали в шесть рук и одну хозяйку, которая стояла над слугами и командовала. И смотрела, и ругалась. Потом сгрузили в комнату, и Аэла облегченно вздохнула.

– Завтра проснется как новенький. Ругаться будет, правда, ну да ладно! Пусть ругается, лишь бы помог.