Роберт Джордан - Запретный город

Теперь Конан вспомнил этого человека, его хитрое лицо, который крутился

около Хорбулы и подозревался в контрабанде оружия через горы в Меру. Когда

варвар повернулся и посмотрел назад, темное лицо уже исчезло в толпе. Но, не

было никаких оснований опасаться этого Ахеба, даже если тот и узнал Конана.

Гирканец не мог знать о бумагах, которые нес с собой киммериец. Конан

чувствовал, что люди Мантталуса относятся дружелюбно к другу Сидрика, хотя

молодой человек, конечно, и ударил по ревнивому тщеславию Малаглина,

превознося силу Конана.

Сидрик повел Конана вниз по улице к большому каменному зданию,

окруженному колоннами портика, где он гордо представил своего друга отцу,

старику по имени Амлафф и матери, высокой и гордой женщине пожилого

возраста. Жители, по-видимому, здесь не прятали своих женщин, так как

гирканцы. Конан познакомился и с сестрой Сидрика, крепкой светловолосой

красоткой, и с его младшим братом. Киммериец едва сдержал улыбку при мысли о

том, в какой невероятной ситуации он оказался, встретившись с семьей, жившей,

как будто тысячу лет назад. Эти люди, безусловно, не были варварами. Хотя их

культурное развитие было ниже, чем у их предков, но они все еще были гораздо

более цивилизованными, чем их дикие соседи.

Их интерес к гостю был подлинным, но никто, кроме Сидрика не проявлял

большой заинтересованности о мире, простирающемся за пределами их долины.

Вскоре молодой человек привел Конана во внутреннюю комнату, где поставил

перед ним еду и вино. Киммериец ел и пил за троих, вдруг осознав все эти дни

своего вынужденного поста, предшествовавшие его нынешнему пиру. Пока

киммериец ел, Сидрик разговаривал с ним, однако, не упоминая о людях, которые

преследовали Конана. Видимо, он посчитал их гирканцами из близлежащих

холмов, враждебность которых вошла в поговорку. Конан понял, что никто из

22

жителей не Мантталуса рисковал уходить дальше, чем на день пути из долины.

Дикость горных племен вокруг полностью изолировала их от мира.

Когда Конан стал зевать и клониться ко сну, Сидрик оставил его в покое,

убедившись, что никто не помешает гостю. Киммерийца немного обеспокоил

обнаруженный факт того, что в комнате не было двери, а у входа висела только

занавеска. Но Сидрик сказал, что в Мантталусе нет воров, хотя бдительность была

так присуща природе Конана, что варвар всё равно чувствовал воздействие

гложущей его тревоги. Комната выходила в коридор, а тот, как полагал Конан, вел

к внешней двери. Люди Мантталуса, по-видимому, не чувствовали необходимости

в защите своей собственности. Но, несмотря на то, что местные жители могли

спать здесь спокойно, это не обязательно должно было относиться ко вновь

прибывшему чужеземцу.

В конце концов, Конан отодвинул кровать, которая являлась наиболее

важным убранством в комнате и, убедившись, что никто смотрит, ослабил один из

образующих стену каменных блоков. Затем он взял шелковый сверток, засунул его

в отверстие, и, вставив на место камень, так глубоко, насколько смог, северянин

задвинул кровать на место.

Затем он вытянулся на своем ложе и начал строить планы о том, как остаться

в живых и сохранить бумаги, значившие так много для сохранения мира во всем

мире. В долине Мантталуса воин был в полной безопасности, но северянин знал,

что за её пределами с терпением кобры скрывается Турлог. Он не может

оставаться здесь навсегда, и ближайшей темной ночью ему придется взобраться

на скалы и бежать как можно дальше. Турлог без сомнения, будет вести за ним в

погоню все горные племена, поэтому киммериец должен довериться своей удаче,

точности глаза и крепости рук, что и делал уже, столько раз.

Вино, которое он пил, оказалось крепким, а усталость путешествия

расслабила его конечности. Мысли Конан смешались, и горец впал в долгий,

глубокий сон.

* * *

Конан проснулся в полной темноте. Он понял, что он спал в течение многих

часов, и что день уже прошел. В доме царила тишина, но Конана разбудило тихое

шуршание занавесок, висевших на входе.

Он сел на кровать и спросил:

— Это ты, Сидрик?

Голос ответил: «Да».

В то же время, когда Конан осознал, что это был голос, который не

принадлежал Сидрику, что-то врезалось в его голову, и его охватила темнота.

Киммериец пришел в сознание, когда его в глаза ударил блеск факела, в свете

которого он увидел троих здоровенных, светловолосых жителей Мантталуса, с

лицами гораздо тупее и более жестокими, чем он видел ранее. Конан лежал в

каменной полупустой комнате, стены которой, потрескавшиеся и покрытые

паутиной, едва освещал факел. У него были связаны руки, а ноги оставались на

свободе. При звуке открывающейся двери варвар вытянул шею и увидел

сгорбившуюся, похожую на грифа фигуру, входящую в комнату. Это был гирканец

Ахеб.

Он посмотрел вниз на киммерийца, и его крысиное обличье скривилось

ядовитой улыбкой.

— Низко же пал ужасный Конан, — принялся глумиться он. — Ты глупец! Я

узнал тебя с первого взгляда там, во дворце Малаглина.

— У тебя нет никаких претензий ко мне.

23

— Но таковые есть у моего друга, — заявил гирканец. — Мне до этого нет

дела, но я собираюсь воспользоваться этим. Это правда, что ты никогда не вредил

мне, но я всегда боялся тебя. Увидев тебя в городе и не зная, что привело тебя

сюда, я упаковал свои вещи, и уехал в большой спешке. Но за перевалом я

наткнулся на этого дьявола Турлога, который начал расспрашивать меня, не видел

ли я тебя в долине Гормлайта, куда ты бежал от него. Я сказал, что видел, а он

настоял на том, чтобы я помог ему проникнуть в долину и забрать у тебя

некоторые бумаги, которые ты у него украл. Я отказался, потому что знал, что

люди из Мантталуса убьют меня, если я попытаюсь провести чужаков в долину.

Турлог с его четырьмя приспешниками уркманами и ордой оборванных гирканцев

вернулся в горы. Когда он ушел, я вернулся в долину, заявив охраннику у прохода,

что испугался горных львов, которые якобы бродят неподалеку. И убедил этих

троих помочь захватить тебя. Никто не узнает, что случилось с тобой, а Малаглин

не станет слишком много беспокоиться об этом, потому что он завидует твоей

силе. Традицией Мантталуса являлось то, что король должен быть самым

сильным мужем в городе, поэтому Малаглин и сам убил бы тебя рано или поздно.

Но буду вынужден помешать ему в этом, потому что у меня нет намерения,

позволять тебе преследовать меня, когда я заберу эти бумаги, которые так хочет

Турлог. Он получит их, в конце концов, если будет согласен заплатить мне