Сим Никин - Ворон. Дилогия (СИ)

Лифтерша тетя Надя, на добровольной основе прибирающаяся в его кабинете, как-то поинтересовалась, зачем он каждый день комкает такое количество бумаги? Пришлось ответить что-то неопределенное про ежедневные следственные эксперименты.

Шумно втянув ноздрями густой аромат бергамота, исходящий из чашки горячего чая, Марат с наслаждением откусил большой кусок свежего нана, с удовлетворением ощутив на зубах ягодки изюма, которого оказалось вполне приличное количество.

Вдруг дверь без предварительного стука распахнулась, и на пороге нарисовался вечно улыбающийся розовощекий опер Сашка Попов.

— Привет, старлей! — гаркнул гость как обычно громким голосом. — Про своего коллегу уже слышал?

— От старлея слышу, — недовольно пробурчал Марат, спешно прожевав лакомый кусочек. После чего сделал глоток чая и, поняв, что насладиться чаепитием не получится, отставил кружку, открыл верхний ящик стола, положил в него надкушенный нан. Только после этого обратился к оседлавшему стул оперу: — Про какого коллегу?

— Про Шукалова Володьку, — пояснил Сашка, глядя на то место, где только что лежал нан. — Чаем ты меня конечно не угостишь?

— У меня только одна кружка, — привычно ответил Сартыков. Когда уже до этих оперов дойдет, что он здесь находится один, а потому ему вовсе незачем держать в кабинете целые чайные сервизы. Вот если бы кто из них зашел с бутылочкой коньяка, или какого другого благородного напитка, как это делает Армэн, хлопоча за своих торгашей, то для такого случая у участкового всегда нашлась бы пара стопочек, и даже пара хрустальных коньячных бокалов. Но ожидать подобного от диких оперов не приходилось. Одно слово — русские. — А что с Володькой случилось?

— Не слышал, значит, еще? Метеоритом его прибило.

— Каким еще метеоритом? — изумленно поднял брови Марат. — Насмерть?

— Железорудным, — пояснил Сашка и принялся раскачиваться на стуле. — Не насмерть. Только багажник пробило почти насквозь.

— Какой нахрен к Аллаху багажник?

— Это точно. Багажник теперь только на хрен к Аллаху и сгодится, гы, — осклабился Попов, продолжая раскачиваться на стуле, ножки которого уже начали жалобно поскрипывать.

— Да не ломай ты стул! — не выдержал участковый. — Посетителям не на чем сидеть будет.

— Ну, ты для своего кормильца Армэна мог бы и кожаное кресло купить…

— Так! — хлопнул ладошкой по столу Марат. — Ты зачем пришел? Мне лясы-балясы точить некогда. У меня вон дел невпроворот, — в доказательство он указал на кипу свежей рекламной макулатуры. Заметив удивленный взгляд опера, поспешно убрал разноцветные газетенки в открытый сейф, а на их место выложил рабочие папки.

— Я, собственно, зашел узнать про тех странных бомжей. Ты к ним не наведывался?

— Э-э, Саш, ну зачем мне эти вонючие бомжи, а? У меня что, своих забот не хватает? — Марат снова указал на выложенные на стол папки. — Вот Сидякин выйдет с больничного — пусть со своими бомжами и разбирается. Его участок — его проблемы.

— Да не скоро Сидякин выйдет. Ты же знаешь. Он после своего аппендицита сразу в санаторий укатит. Ему Ленка уже путевку оформила. Так что, коль уж тебе шефство над территорий товарища поручили, пойдем проверим этот бомжатник, — хлопнув себя по коленкам, опер поднялся. — А то у меня тоже дел не менее твоего. А то и поболее.

— Дались тебе эти вонючки, — Сартыков тоскливо посмотрел на остывающий чай и тоже поднялся. — Ну, пойдем. Что-то и вправду странные вещи про них местная шантрапа рассказывает. Как бы каких неприятностей не случилось.

Покинув район девятиэтажек, два старлея миновали Ямскую слободу и вышли к заросшему берегу Оскольца.

— Ну и где их тут искать? — вопросил Марат, оглядываясь вокруг.

— Щас у кого-нить спросим. Эй, сударь, можно вас на минутку? — Попов окликнул бредущего в их сторону мужичка. Мужик явно принял приличную дозу спиртного и, включив автопилот, дефилировал вдоль крайней улицы. Одет он был в серый клетчатый пиджак на голое тело и спортивные штаны с нещадно вытянутыми коленками. Розовые резиновые сланцы, надетые на черные носки и стильно отделяющие большие пальцы ног, звонко шлепали задниками по дороге.

Услышав окрик, мужик поднял мутный взгляд на полицейских и остановился. По его взгляду было отчетливо видно, что он пытается поймать какую-то мысль, но та постоянно ускользает.

Сартыков, окинув взглядом аборигена, презрительно сморщился, а опер спросил:

— Сударь, вы кто?

— Я, — ответил сударь и икнул.

— Ясно, — удовлетворился ответом Александр. — Позвольте узнать, где вы проживаете?

Мужик долгих полминуты смотрел на опера, затем повернулся и махнул рукой в ту сторону, откуда пришел:

— Там. Ик…

— Ясно. А куда направляетесь?

К этому вопросу абориген явно не был готов. Он озадаченно бросил мутный взгляд окрест. В это время распахнулась калитка ближайшего двора, и на улицу вышел, судя по внешнему виду, идейный брат аборигена — тщедушный красноносый мужичок в точно таких же вытянутоколенчатых спортивных штанах. Правда он был голый по пояс и на черные носки были одеты не сланцы, а светло-голубые сандалии.

— О! — обрадовался первый мужик, заметив собрата. — К нему.

Определившись с целью, он отвернулся от полицейских, снова икнул и двинулся навстречу вышедшему.

— Заберите его, господа полиционеры! — широко улыбаясь, закричал вновь появившийся персонаж. — А то он все бухло в городе выхлебает. Нормальным людям, типа меня, нифига не останется.

— Тьфу, твари, — в сердцах выругался Марат. — Будь моя воля — всех бы на цепь и в рабство.

Опер меж тем подошел к вышедшему мужику, выглядевшему относительно трезвым, и что-то у того спросил.

Оказалось, что бомжи обитают на том берегу, метров пятьсот ниже по течению.

— Только это не правильные бомжи какие-то, — крикнул мужик, когда полицейские уже направились к узкому железному мостику через речушку.

— В каком смысле? — обернулся Попов.

— Просто не правильные, без всякого смысла. Раньше, когда только появились тут — правильные были. А сейчас нет.

— Да пойдем, — буркнул товарищу Марат. — Хрена с этой алкашней лясы-балясы точить?

Оказавшись на противоположном берегу, оба блюстителя правопорядка сразу отметили некую необычность. Однако долго не могли понять, в чем эта необычность заключается.

— Как-то необычайно чисто здесь, — дошло наконец до опера. — Ни единой мусоринки. Будто на этот берег не ступала нога цивилизованного человека.

— Точно, — согласился Сартыков. — Я тоже сразу заметил. Может, здесь прошлись эти борцы с мусором, про которых Володька рассказывал?

— Кавикомовцы, что ли? Может и они, — кивнул Сашка, — продолжая осматривать окрестности. — Но ты смотри, Марат, тут ведь не только мусор убран. Тут и подлесок вырублен. А берега видишь, какие чистые? Ни камыша, ни осоки, ни даже тины.