Сим Никин - Ворон. Дилогия (СИ)

— А это, извиняюсь, мля, более долгосрочный проект, — продолжил пояснять бомж.

— Да хватит тебе уже извиняться, мля, — не выдержал Александр. — Что еще за долгий проект?

— Компост. Обычный компост, — экскурсовод попытался изобразить улыбку Джаконды. — Все по науке — слоями, извиняюсь… э-э, в смысле просто мля… Мелкие веточки, прошлогодняя листва, бурьян разный, камыш, тина опять же. Все пересыпано землей или илом.

— Так это вы тут берег подчистили?

— Ага, мы. Холера говорит, когда легализуемя, можно будет тротуарчики положить и лавочки поставить, чтобы люди могли культурно отдохнуть с детишками возле речки.

— Ну-ну, с детишками, как же, — с сарказмом в голосе встрял участковый. — Если только бухарики с паленой водкой.

— Не, господин старший лейтенант, — посмел возразить ему бомж. — Ежели Ворон это дело под свою опеку возьмет, то все будет, как положено.

Ответное бурчание Сартыкова потонуло в грохоте проносящегося поезда.

Опер что-то прокричал прямо в ухо Дятлу, тот махнул рукой в сторону железной дороги, и они направились туда. Марату ничего не оставалось, как последовать за ними.

Выйдя из кустов к железке, подождали, когда проедет последний вагон товарняка и, взобравшись на насыпь, углубились в заросли на противоположной стороне. Здесь начинался крутой склон горы, на вершине которой некогда стояла порубежная крепость, а ныне располагалась центральная часть Оскола, называемая старым городом, или чаще просто городом.

Сразу за кустами акации у подножия склона полицейские увидели обширную поляну, имеющею весьма обжитой вид. Здесь был и довольно просторный дачный вариант душевой кабины с автомобильным бензобаком наверху, и мангал, и беседка с натянутым поверх баннером.

В следующее мгновение полицейские вздрогнули от громкого вопля.

— А-а-у-ух! — проорал кто-то из душевой кабины. Одновременно раздалось шипение, будто плеснули воды на раскаленную сковороду, и из щелей под бензобаком повалил то ли пар, то ли дым.

Увидев, как полицейские застыли с выпученными глазами и открытыми ртами, Дятел поспешил предварить должный последовать вопрос:

— То Митрич парится, извиняюсь, мля.

— Не понял, — Попов решительно направился к душевой и рывком открыл сколоченную из плотно подогнанных досок дверь. Следующей его фразой было: — Хренасе!

Внутри на высоком табурете, поджав ноги, сидел голый блестящий от пота мужик. Мужик охаживал себя березовым веником. Во второй руке он держал ковшик с водой, из которого и плеснул в стоящее рядом большое ведро наполненное пышущими жаром камнями. Сашка испуганно шарахнулся от взметнувшегося облака пара.

— Дверь закрой! — дико заорал мужик, и опер поспешно выполнил его требование.

— Кто там? — спросил у опера Сартыков.

— Митрич, — ответил тот, все еще не отрывая взгляда от исходящей паром душевой, из которой доносилось довольное кряхтение и влажное пошлепывание веником по голому телу.

— Какой Митрич? — не понял Марат.

— А я откуда знаю? — искренне удивился вопросу Сашка.

— Митрич у нас мешочки клеит, — заявил Дятел и замолчал, вероятно полагая, что дал исчерпывающий ответ.

— Какие мешочки? — в один голос вопросили экскурсанты.

— Дык, извиняюсь, мля, для удобрений, — бомж указал на беседку и, пройдя к расположенному там столу, поднял для наглядности какую-то цветную бумажку.

Кое как удалось выяснить, что любитель попариться Митрич — это один из самых старых местных бомжей. Ни он сам, ни кто другой точно не знали, сколько ему лет — может, шестьдесят, а может, и все девяноста. Занимался старик тем, что нарезал из заказанных Холерой в типографии рулонов пакеты под различные виды удобрений и грунтов и склеивал их.

— Грунт под огородную рассаду на основе речного ила, — прочитал Попов на самом большом пакете. — Да у вас тут действительно настоящее производство.

Тут дверь душевой-парилки распахнулась, и оттуда вприпрыжку выскочил мужичок с намотанным на бедра мокрым полотенцем. Кожа у него была розовая, словно у новорожденного поросенка. Рябое лицо излучало удовольствие и умиротворение.

— Ай, хорошо-то как! — прокричал он, шлепая по зеленой травке босыми ногами. Допрыгав до незамеченного ранее гостями увитого диким виноградом арочного входа, ведущего куда-то под крутой склон, обернулся и крикнул в сторону беседки: — Вы мне там клей не переверните!

Сартыков несколько раз непонимающе перевел взгляд со входа в подземелье на свою форму, после чего спросил у дятла:

— Вас тут что, каждый день полицейские посещают?

— Не-е, вы первые, — отрицательно замотал головой тот и, переведя взгляд на опера, просительным тоном произнес: — Вы уж, господин старший лейтенант, по старой дружбе до поры не говорили бы про нас, извиняюсь, мля, участковому, а? Нам бы деньжат слегка подбить, чтобы легализоваться, а там мы сами к нему придем. И вас, извиняюсь, мля, не забудем.

Сашка посмотрел на набычившегося Сартыкова, потом на застывшего в полупоклоне Дятла, и вдруг расхохотался.

— Ладно, не расскажу, — отсмеявшись, хлопнул он бомжа по плечу и, не удержавшись, снова загоготал.

— Клоун, — недовольно пробурчал участковый, глядя на веселящегося опера.

Всю обратную дорогу Попов говорил что-то о том, что такие начинания бомжей нужно всячески поощрять и поддерживать. Но Марат его не слушал. Его мысли были заняты построением планов по вербовке Ворона и Холеры. В принципе, можно и одного Ворона. Но и производство удобрений оставлять целиком Сидякину не хотелось. Он все равно ладу не даст. Еще действительно позволит бомжам легализовать бизнес, и окажется не у дел. Вон как с павильонами Армэна получится. Не-е, легальные да, не приведи Аллах, еще и законопослушные бизнесмены участковому инспектору никакой выгоды не приносят — это факт…

Утром Марина, тихонько постучавшись в спальню матери, сообщила, что уходит.

— Куда же ты так рано, Мариночка? — удивленно вопросила вышедшая на стук сонная Елена. — Погоди, я тебя завтраком накормлю. Потом Жорик отвезет тебя, куда скажешь.

— Спасибо, мам, не стоит беспокоиться, — отказалась девушка — Я привыкла рано вставать и уже попила кофе. Хочется с утра пройтись по городу. Я ведь почти год не была в Осколе.

На самом деле ей вовсе не хотелось бродить по городу. Вчера она наскоро приняла душь и допоздна была вынуждена общаться с мамой и ее новым мужем. Ночью почти не спала, лишь изредка проваливаясь в неглубокую дрему. Потому утром чувствовала себя не только не отдохнувшей, но и даже более уставшей, чем после ночи, проведенной в дороге. Хотелось скорее оказаться в своей квартире, понежиться в теплой ванной под бьющими со всех сторон расслабляющими струями воды, после чего, возможно, выпить чего-нибудь крепкого, и тогда ей точно удастся наконец-то как следует выспаться, временно забыв о всех тревогах и волнениях.