Ирина Котова - Королевская кровь. Проклятый трон

Где-то близко раздались шаги, тихо стукнула дверь. Запахло больницей, лекарствами, дезинфицирующими растворами.

Сила возвращалась, я чувствовала ее пульсацию в крови. Чувствовала, где находятся сестры, далеко-далеко ощущала Ангелину, и она была спокойна. Чувствовала, как плохо сейчас Василине. Ощущала, как пространство вокруг меня наполнено болью и сдержанной деловитостью. Мир становился ярче, хоть я и лежала с закрытыми глазами. Так, наверное, чувствует себя глухой, когда начинает слышать, или слепой, впервые увидевший очертания предметов.

Я открыла глаза и села на койке. Голова не кружилась – наоборот, тело словно парило, покалывало, будто его накачали энергетиками. Я все еще была в своем красном платье, но без перчаток – в кисти торчала игла капельницы, на локте виднелись следы от уколов. И босиком.

Поискала взглядом туфли – не нашла. Перекрыла капельницу, вытащила катетер.

И как была, босая, вышла в коридор.

Мариан, от которого волнами шла ослепляющая душевная боль, словно его корчило и разрывало внутри от тоски, спокойно разговаривал с царицей Талией. Значит, не привиделось, она и правда приходила. Повернулся ко мне, улыбнулся одними губами, потом обеспокоенно вгляделся в меня.

– Сильная девочка, – одобрительно сказала царица, и я явственно услышала в ее голосе божественный шум моря.

– Я вас слышала, – произнесла я сипло и надорванно.

– Я всего лишь немножко помогла, – улыбнулась Талия, посмотрела на меня – как погладила. – Эйфория и восприимчивость скоро пройдут, и ты вернешься в норму.

Она, помедлив, чуть коснулась руки Мариана, и я почти увидела, как его страшная боль уходит в нее, шипя и испаряясь, как вода на раскаленной сковородке.

– Где Кембритч? – спросила я, хотя, кажется, чувствовала где.

– В операционной, – ответил Байдек, отстраняясь от царицы, безмятежно глядевшей на него. Словно не хотел избавления от своей неподъемной тоски. – Марина, ты очень бледная. Тебе лучше вернуться в палату.

Но я уже шагала по холодному полу дальше, и платье без каблуков шелестело по плитке, как шепот совершенно неважных воспоминаний и обид.

Подошла к стеклу операционной. Хирурги и медсестры суетились, готовясь к операции, набирал свое средство анестезиолог, держали светящиеся нити виталисты, и бледный, собранный Луциус Инландер стоял у изголовья операционного стола, прикрыв глаза и положив руки на виски лежащего Люка.

Я будто воочию увидела, как вокруг них обоих пульсирует кокон из перламутровой, сияюще-белой энергии жизни, пытаясь победить, затянуть черноту, истекающую из тела Люка, и откуда-то четко знала, что, если бы не Луциус, Кембритч был бы уже мертв. Словно в ответ на эти мысли Инландер открыл глаза, повернул голову, вопросительно посмотрел на меня. Сознания осторожно коснулись невидимые чуткие пальцы, и я сморщила нос – от этой щекотки захотелось чихать. А Инландер уже что-то говорил хирургу, и тот, оглянувшись, отвечал резко. Естественно – кто же потерпит постороннего в операционной.

Я открыла дверь и вошла внутрь.

– При ранениях в живот запрещено пить и есть, – доктор почти кричал. – Вы его убьете!

– Он уже и так на грани, – высокомерно и нервно ответил король Инляндии. – Я ввел его в стазис, максимально замедлил распространение яда и кровотечение. Организм сейчас нежизнеспособен, мы с коллегами искусственно поддерживаем в нем жизнь. Но есть предел – из-за раны. Вы не сможете оперировать в стазисе, не будут работать аппараты искусственной вентиляции легких, кровоотвода. А если не удалить яд и вытащить из стазиса, то он и тридцати секунд не протянет.

Я смотрела на Люка. Близкая смерть обычно уродует человека, а он выглядел расслабленным и почти счастливым.

– Под вашу ответственность, – проворчал хирург. От него исходили раздражение и досада.

– Разве он сможет пить? – спросила я, протирая руки спиртом.

– Я… могу заставить, – неохотно ответил Инландер. Профессиональные секреты, видимо.

Полоснула скальпелем по венам, сжала зубы – больно было до слез. Кровь потекла потоком, густая, темная, и я быстро, чтобы не смотреть, прижала руку к губам Люка.

Зашептал что-то Луциус, запульсировал перламутровый кокон, и человек, ставший моим наваждением, стал послушно, как кукла, глотать. Кровь текла по его лицу, капала на покрытый стерильной простыней операционный стол, Инландер шептал, врачи настороженно молчали, жужжали приборы, а я смотрела на Кембритча и думала: что бы между нами ни было в прошлом и пусть будущее почти невозможно – я бы никогда его не простила, если бы он умер.

Зал совещаний

Их величества сначала выслушали доклад невозмутимого начальника разведуправления Рудлога. Затем – рассказ Демьяна про попытки украсть подвеску и видения Василины. Время было уже за полночь, но информация бодрила, как и появление чудовищного муравья из Нижнего мира.

– Я проверил младшую Гьелхенштадт, – сказал мрачный Гюнтер. Он все злился, что именно в его делегацию затесалась террористка. – Там внушение. Сначала заставили пойти в нужный магазин, потом выбрать нужную вещь и не дуть в нее – просто подарить королеве и попросить воспользоваться. Служба безопасности уже задержала исполнителей, но там не темные, просто менталисты. Заказчиков ищут.

– Лучше поздно, чем никогда, – язвительно прокомментировал еще более бледный, чем обычно, и кажущийся из-за этого еще более рыжим Луциус. Большой и широкоплечий Гюнтер злобно зыркнул на него из-под лохматых черных бровей.

– Ты лучше скажи, братец, с какого ты так распереживался за этого героя, которого тварь проткнула? Я вообще не припомню, чтобы твое величество прикладывало рученьки к кому-то, кроме как в особых случаях.

– Кембритч – внук человека, которого я почитал и уважал, – сухо ответил Инландер, – и он взял с меня перед смертью обещание, что я позабочусь о мальчишке. Но упрямец отказывается от титула и вообще сбежал из Инляндии. Кстати, Василина, у меня к тебе просьба. Вышли его ко мне. Хоть послом, хоть дипломатом. А там я уже решу с передачей титула.

– Я подумаю, Луциус, – пообещала королева, и Инландер недовольно нахмурился.

– А каков титул? – полюбопытствовал Гюнтер. – Постой, не герцог ли Дармоншир?

– Это государственная тайна, – огрызнулся Луциус.

– Коллеги, – холодно напомнил Бермонт, – давайте вернемся к теме. Гюнтер, если бы манком воспользовалась эта твоя Гьелхенштадт, – величества воззрились на Бермонта с плохо скрываемым уважением, – ничего бы не произошло. Тха-охонги – полумагические твари. То есть сработало бы, только если бы в него дунул кто-то из нас. А Василина с ее усилением – вообще идеальный вариант.