Дарья Зарубина - Родная кровь

И ещё у них неплохо получалось разбираться в случившемся: строго, но по справедливости.

Лисина выгнали из Службы утилизации. Хотели даже лишить лицензии на занятия магией, но прошлые заслуги перевесили, и Влада пожалели: велели не показываться на глаза пару лет, однако лицензию не отобрали. Учитывая, что он совершил серьёзное должностное преступление, можно сказать, что Лисин отделался лёгким испугом.

Настю проверяли меньше и отстали от неё, как только окончательно убедились, что она скорее жертва, а не полноценный участник событий. Историю девушки изучили и признали правдивой, а саму её отпустили, на прощание посоветовав держать язык за зубами.

Труднее всего всё сложилось с Екатериной Фёдоровной. Нет, не с точки зрения сохранения режима секретности – Служба утилизации без труда придумала для старушки достоверную историю гибели сына, – а морально. Екатерина Фёдоровна обрела Кирилла, но потеряла Игната, единственную опору в жизни, однако Настя твёрдо сказала, что старушку не бросит и жить будет рядом.

Возможно, в одном доме.

Во Владимире.

И именно главный врач больницы, где ещё недавно лежал Кирилл, обрадовал молодую мамочку новым диагнозом.

– Через два месяца жду на повторные анализы.

– Договорились.

Настя с сыном вышли на улицу, где их ждал Влад, и все трое поспешили за мороженым.

У них впереди была очень долгая жизнь.

«Дорогая мама! – старательно вывел Игнат на пожелтевшем от времени листе бумаги. – Возможно, Вам сказали, что я умер. Или даже был убит. Но Вы не верьте. Вас обманывают. На самом деле я жив и чем угодно могу это доказать Вам, милая моя мама. Я заточён в крепости Шлиссельбург. Вы удивитесь, но это действительно так, ибо история со мной произошла волшебная…»

– Жалостливее пиши, – пробубнил Морозов. – Тоскливее. Старушки любят, когда жалостливо.

– Как получается, так и пишу, – огрызнулся Климов.

– И не забудь написать, чтобы внука привезла. Мол, по сыну соскучился в заключении.

– Я-то напишу. А как мы письмо передадим?

– Придумаем способ. – Морозов вздохнул и поправил капюшон. – Рано или поздно в Шлиссельбурге обязательно появится тот, кто видит Вечную башню. А плату за передачу письма мы предложим царскую.

Игнат кивнул и вернулся к письму.