Марина Комарова - Враг хозяина штормов

— Плату вперед? — произнес я непослушными губами.

Драуг не изменился в лице, но лишь кивком указал на каюту.

— Дождемся ночи, — хрипло сказал он. — Ночь — твое время, йенгангер.

Все пропало. Было легко и страшно одновременно. Мертвецы не должны быть среди живых, но иного выхода нет. Внутри все жгло огнем, язык онемел. Ничего не болело — даже не чувствовалось. Не помню, как, шатаясь на подгибающихся ногах, выбрался я на палубу. Ледяные иглы звезд, будто смеясь, глядели на меня. Ветер приносил запах соли, но я его почти не чувствовал. Смотрел вдаль — не видя, слушал плеск волн — не слыша.

Глянул на свои руки — береста, коснешься — и рассыплется. Провел пальцами по тыльной стороне ладони. Ничего не почувствовал.

— Халарн, смотри под ноги! — раздался грубый недовольный голос.

Я резко обернулся. Мимо прошел высокий худющий мужчина в потертых штанах и обнаженный до пояса. На голове был кусок полотна, стянутый сзади на манер женского платка.

— Смотрю, смотрю, — пробурчал кто-то. Раздались гулкие шаги, к верзиле подошел толстый приземистый человечек.

— Плохая ночь, — пожаловался он.

Я передернул плечами. Захотелось с ним согласиться, но из пересохшего горла не вылетело ни звука. Да и кто это такие?

Оба, будто по команде, глянули на меня. Верзила осклабился, толстяк ухмыльнулся.

— Добро пожаловать в мир мертвых, йенгангер, — произнес высокий.

Мертвых… Значит, теперь я вижу всех моряков с «Гордого линорма».

Верзила приблизился, на его лице было хищное выражение, но в глазах плескалась какая-то хмельная бесшабашная радость.

— Твоя жизнь получше чарки южного вина будет. — Он хлопнул меня по плечу.

От такого удара человек послабее упал бы, но я лишь пошатнулся.

— Отстаньте от него!

От голоса драуга прояснилось в голове, и мир обрел очертания. Я посмотрел на Фьялбъерна. Он выглядел ленивым сытым кракеном, но при этом все равно оставался грозным ярлом.

Верзила и толстяк тут же скрылись, видимо здраво решив, что спорить с главным — себе дороже.

Фьялбъерн подошел ближе, хмуро оглядел меня и улыбнулся:

— Ты — крепкий. Это хорошо. Не зря Гунфридр привел тебя к нам.

— Надолго ли хватит моей платы? — Мой голос против воли прозвучал ехидно.

Драуг не обратил на это внимания:

— Бой выдержим. — Он серьезно посмотрел на меня и покачал головой. — Ты не страдай, Оларс. Вот сам подумай — жизнь, напоенная ненавистью и жаждой мести, для человека рано или поздно потеряет смысл. А здесь она станет мощным орудием против Хозяина Штормов. Он — отродье Мрака, но так ему нас не взять.

Умом я понимал, что Фьялбъерн говорит верно, но вот принять… не получалось. Я отдал все, что было, «Гордому линорму». Каплю за каплей. Теперь моя сила — у корабля и команды, а сам я — всего лишь йенгангер. Ни стука сердца, ни дыхания, ни человеческого тепла.

Фьялбъерн положил мне руки на плечи. Некоторое время я стоял напряженный, как струна, но потом вдруг стало легче. Будто через широкие ладони драуга в меня перетекали сила и уверенность.

— Так вот почему ты не разрешал мне войти в каюту?

Он кивнул:

— Да. Живым туда не стоит входить. Гунфридр нарочно сделал так, чтобы она вытягивала жизнь.

Я нахмурился:

— Но как же Лирак?

Фьялбъерн криво усмехнулся:

— Лирак — любимец Морского Владыки… точнее, одной из его дочерей. Гунфридр, как узнал, хотел утянуть наглеца на дно, но дочка оказалась боевой — заступилась за любимого. Да еще и сказала, что у них будет ребенок. Гунфридр хоть на расправу порой и скор, но лишить внука или внучку отца не решился. Вот и отправил на вечную службу ко мне. В итоге и Лирак при деле, и ненаглядная хавфруа может миловаться с мужем сколько угодно.

— И муж к земным красоткам не сбежит, — хмыкнул я.

Незатейливая история почему-то развеселила.

— Это да. — Драуг убрал руки, но ощущение силы и уверенности осталось. — Правда, должен сказать, Лирак от своей Сиф сбегать и не собирается.

…Фьялбъерн давно ушел, а я все смотрел на ночное небо. Оно было чистым, бездонно-черным, с россыпью ледяных бриллиантов. Я не чувствовал холода, и боль замерла где-то внутри такой же льдистой звездой. А где-то вдалеке, среди шума ветра и волн, слышался едва различимый голос:

Бабка всегда говорила, что у каждого свой срок. И смерть считает до десяти. А когда досчитает — назад дороги не будет. Совсем. А сейчас еще не все потеряно. Но старая Ингва Глемт вдобавок сказала: чтобы победить Хозяина Штормов, нужно не дышать. До встречи с «Гордым линормом» я не понимал, о чем она. Но сейчас… Сейчас йенгангер не дышит.

— Будь проклят этот туман, — раздраженно проворчал Лирак, отходя от борта. — Будто в парном молоке плывем. Утбурдовы козни, тьфу!

Он прошел мимо меня, продолжая бурчать под нос. Скрестив руки на груди, я смотрел прямо перед собой — плотная белая пелена скрывала небо и почти касалась моря. Будто Хозяин Штормов решил спрятать от поднявшихся со дна Острова-призраки.

Море тихо плескалось за бортом, но я слышал шепот: безграничный, как само морское царство. Один голос накладывался на другой, заглушал его и тут же затихал. Шепотки ширились, шелестели вместе с волнами, ни на миг не смолкали. Каждый желал поведать свою историю, рассказать, кем был при жизни и почему навсегда остался в море. Они говорили о славе и блеске Ванханена, о молчаливых мореходах Островов-призраков, о смеющихся и задорных ведьмах из Мерикиви… и о зле Хозяина Штормов. Но вместе с тем к голосам словно примешивалось что-то еще: шипящее, тягучее, неразборчивое. Обволакивало шепотом почивших в море, стягивало невидимыми нитями и расплывалось пятном земляного масла на прозрачной воде.

«Гордый линорм» летел вперед. Я чувствовал легкое покалывание и ритмичные удары, будто билось огромное сердце, видел перламутровое теплое сияние, исходившее от палубы, бортов и мачт. Поднимавшиеся из воды весла стали гладкими, словно их выточили из черного агата, даже рваный парус снова был целым.

Туман — это плохо, но для полного жизни корабля он — ничто. Хуже приходится плывущим за нами и валкарам.

— Оларс!

Оклик Фьялбъерна заставил повернуться. Ярл быстрыми шагами приближался ко мне. Если раньше его вид впечатлял, то теперь его можно было назвать богоподобным и не ошибиться. Плечи драуга будто стали еще шире, осанка — горделивей, левый глаз из тусклой ледышки превратился в живой опал, кожа утратила сухость и сеть шрамов. Да и остальные члены команды выглядели будто только что поднялись на борт — здоровые, крепкие, полные жизни… Да, жизни. К тому же теперь я видел всех. Ребята Фьялбъерна-драуга выглядели скорее разбойниками, нежели славными моряками, но слушались своего ярла беспрекословно. Не изменился лишь Лирак. Живому человеку моя плата ни к чему.