Александр Прозоров - Молот Одина

– Самое главное – это кромку хорошенько простучать, великий, – пояснил Кряжич, работая камнем. – Она при сем твердеет, остроту хорошо держит и при ровном ударе почти не заминается.

Воин закончил работу и с поклоном протянул оружие Одину:

– Да пребудет с тобой сила и храбрость, великий!

– Спасибо, воевода, – вежливо кивнул в ответ Викентий, но на топорик теперь взглянул без особого энтузиазма.

На стене к их возвращению воцарилась некая расслабленность. Оборотни никак не проявляли своего присутствия, и воинам надоело таскать щиты и копья. Многие сложили оружие вдоль зубцов, сами расселись на уступы. На дальнем краю мужчины даже затеяли игру в кости. Во дворе тоже появились первые признаки мирной жизни: прятавшиеся в длинном доме женщины и дети выбрались на свет. Бабы занялись своим делом – принялись мять в давилках стебли какой-то травы, мальчики принялись строгать сложенный на козлы тес, голопопые малые детишки увлеченно дрызгались в большой луже возле тына.

Викентий потоптался у бойниц, потом подошел к Матвею и показал свое оружие:

– Ты у нас вроде технарь? Можешь сказать, что за хрень с топориком? Я им только кости и мясо рубил да дерево немного. А он весь измочалился, словно под кувалду попал.

– Давай, – зевнул студент. Взял оружие, осмотрел, погладил. Тронул за плечо ближнего бородача: – Вы не одолжите ненадолго свою палку?

– Да, великий! – Местный воин с готовностью передал богу в незнакомых одеждах палицу с ребристым гранитным навершием.

Матвей примерился и несколько раз с размаху ударил по топору, по обуху и лезвию. Вскользь, высекая длинные искры. Удовлетворенно кивнул, вернул палицу владельцу:

– Спасибо.

– Ну, чего настучал?! – нетерпеливо потребовал ответа Викентий.

– Сыромятина, – пожал плечами студент-технолог. – Мягкое низкоуглеродистое железо. Из такого хорошо консервные банки делать или автомобильные кузова штамповать. Оно пластичное, хорошо заполняет форму. Думаю, это криничное железо. Низкая температура восстановления.

– Ты это «тюк-тук» и сразу все понял? – с подозрением прищурился Один.

– Низкоуглеродистое железо при ударе дает длинную желтую искру, углеродистое – искру со звездой, как при салюте, только маленькую. Это, кстати, как раз углерод и горит. Среднеуглеродистое дает короткий разлет с красными звездочками. Но для холодного оружия пригодна только инструментальная сталь, это красные искры без звезд, или марганцевая, которая отличается белыми искрами.

– Понял, – после краткой заминки признал Викентий. – В вопросе ты сечешь. Сделать из этого топорика боевой сможешь?

– Как? – развел руками Матвей. – Дернуть волосок и сказать: «Трах-тибидох»? Ты меня за старика Хоттабыча принимаешь?

– А чего тебе для этого нужно?

– Конвертер и кислородное дутье.

– Вот хрень! – в сердцах сплюнул Викентий. Покрутил топорик в руках, сунул за пояс: – Ладно… Будем воевать тем, что есть. Было бы с кем.

Он с надеждой посмотрел на лес за грядками, но ольховник оставался тих и спокоен.

Однако Похвист, похоже, придерживался другого мнения. Седовласый бог, прохаживаясь по стене из края в край, с явной тревогой смотрел на ползущие по небу облака, становящиеся все гуще и гуще. Наконец остановился, пригладив бороду, развел руки. Почти сразу налетел свежий ветер, закружил мусор, кусочки коры и древесную щепу, огладил холодом обнаженный торс Одина, растрепал черные волосы Валентины и взметнулся ввысь. Тут же, прямо на глазах, облака шарахнулись далеко в стороны, открывая над славянами голубое небо.

Где-то далеко в лесу застучали бубны. Облака остановились, попытались заползти на открывшееся пространство. Однако Похвист передернул плечами – и их просто порвало в клочья. Голубизна над городом стала шире. Прочие облака начали темнеть, стремительно обращаясь в тучи. Потянуло влажностью – округ города начался дождь, березняк скатился в сумерки. Чистый круг над крепостью тоже постепенно темнел, на нем появились первые звезды.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил седобородого бога Один.

– Ступай отдохни, – посоветовал Похвист. – Завтра тебе могут понадобиться силы. С погодой лесовикам меня не одолеть. Я ветра лучше собственного дыхания чувствую, словно руками, ими шевелить могу, любую грозу развею. Вот если кость в кость рубиться доведется, тогда тебя и кликну.

Викентий спорить не стал. Спустился – и сразу очутился в окружении нескольких молодых славянок, увлекших его в сторону ворот.

– Идем к костру, великий Один! – звала одна.

– Позволь, я тебя водой чистой напою! – обещала другая.

– У меня репа в углях закопана, – уверяла третья.

Вскорости реконструктор уже сидел на слегах, заменяющих скамью, через костер от своих товарищей, подобного ажиотажа среди местных селян не вызывающих. Впрочем, голодными их тоже не оставили. И репу печеную веточкой из костра выкатили, и глиняные блины на колени положили.

– Что это? – удивился Викентий, получив от почтительной девушки корявый коричневый кирпич.

– Сломай! – посоветовала та.

Бог пожал плечами, расколол «кирпич» о колено – и тут же ему в нос ударил густой аромат запеченной рыбы. В животе весело заурчало, и Викентий принялся за трапезу.

После упитанного сазана и трех сладко-рыхлых клубней настроение воина стало благодушным, глаза начали слипаться. И тут перед ним опустилась на колени уже знакомая круглолицая красавица с голубыми глазами.

– Дом мой обороняя, ты всю свою рубаху в клочья изорвал, – сказала она, поднимая на вытянутых руках какой-то сверток. – Вот, прими от меня сей дар! Своими руками вышивала!

Викентий, вскинув брови, взял подношение, развернул. Это оказалась длинная и просторная куртка из сыромятной кожи, скроенная по типу гимнастерки – надевать ее следовало через голову. Новоявленный бог так и сделал. Провел пальцами по груди, тряхнул бахрому, потрогал костяные шарики.

– Кажется, впору, – расправил Один складки. – И очень вовремя.

– Меня зовут Уряда! – улыбнувшись, прошептала девушка.

Молодой человек поднял ее с колен, крепко поцеловал в губы, тихо спросил:

– Как же мне отблагодарить тебя, Уряда?

Девушка крепко ухватила его за руку – и увлекла прочь, куда-то в темную глубину двора, куда еле дотягивался свет факелов, затянула в простенок между частоколом и стопкой теса, засыпанный изрядным количеством свежего сена. Настолько свежего, что правильнее было бы назвать его просто травой. Распустила узелки ворота, стянула с себя платье – оказавшись полностью обнаженной. Вестимо, нижнего белья в этом мире еще не изобрели.

– Подари мне сына, храбрый Один, – прошептала девушка, закидывая руки ему за шею.