Ярослав Коваль - Родная кровь

– Ты врёшь! Нет у тебя никаких сыновей! – завопил взбешённый Хильдар.

– Так попробуй, проверь. Соверши то, что все твои братья оценят по достоинству… Да, по достоинству. Замарай свою репутацию, причём без пользы. Или убей меня для уверенности и навсегда закрой себе путь к трону. Давай!

Он видел, что брат засомневался, остановил руку. Действительно, ведь такой поступок обесчестит не только Бовиаса, но и самого Хильдара – это правда. Младшему было трудно сосредоточиться, но бешенство, которое уже перехлестнуло через край, на удивление обострило его способность мыслить. Он жестом велел солдатам запрокинуть Бовиасу голову.

– Да, возможно, Лучезарный ломится от твоих ублюдков. Допустим. Но, полагаю, король должен быть способен ещё на что-то, кроме случки. Например, хотя бы смотреть и говорить, верно? Я не буду торопиться. Я буду делать это постепенно. – И он, в напряжении искривив губы, ткнул брату ножом сперва в правый, а потом и в левый глаз. После чего отступил, брезгливо встряхивая рукой. – В камеру. Да посмотрите, чтобы не сдох. А то и в самом деле скажут, будто я его убил… Собрать армию. Мы идём к Лестнице.

Он впервые чувствовал себя принцем в полном смысле этого слова, и кровь брата, попавшая ему на пальцы, заставила играть его собственную. Возможно, он не вполне понимал, что всё происходит на самом деле. Для него, юноши, который был лишён доброго отцовского примера или вообще хоть какого-то участия отца в его воспитании (да и от матери, легкомысленной светской красавицы, ему было мало толку), жизнь так и осталась чем-то вроде игры. В ней надо выиграть, и тогда будут почёт, власть, богатство и восхищённые завистливые взгляды. Только и всего.

Теперь у него была настоящая армия, а значит, и верный шанс выиграть. Он не воспринимал всех этих людей, оказавшихся под его командованием, как подлинно людей, то есть существ со своими надобностями, желаниями, устремлениями. Это были просто слова: пять тысяч человек, десять тысяч человек. Серьёзные цифры, бросаясь которыми, можно было легко впечатлить вассалов короны. Хильдар не думал, что впечатлять их нужно затем, чтоб перетянуть на свою сторону, чтоб они снабжали его армию припасами, давали золото или подкрепление. Он просто хотел их впечатлить – и всё.

Впрочем, у его армии всё-таки был мозг – герцогиня Овеяния и поставленные ею командиры. Младший сын покойного короля им не мешал. Он, собственно, просто не утруждал себя тем, чтоб совать нос в их дела. Разве планирование и расчёты достойны венценосной особы?

Он просто приказал идти на Лестницу, вот пусть армия и идёт. Всё ж понятно!

Однако вести армию через полстраны – дело трудное и неспешное. К тому же герцогиня не могла обеспечить всем десяти тысячам достаточное количество зерна и муки сразу, и ожидание дополнительного снабжения задерживало их. Хильдар бесился и кричал на командующих, те молчали и делали по-своему – именно так, как приказала делать госпожа Овеяния.

Поэтому известие о её войске добралось до Ианеи намного раньше, чем само войско увидело в отдалении границы новых владений принцессы.

Она поспешила отправить известие в Агелен, к Конгверу, но тот и сам написал сестре, а потом и лично прибыл в Лестницу. По его словам, герцог согласился выделить двадцать тысяч воинов, но лишь в ответ на заверения, что будущий король (если им, конечно, станет Конгвер) даст ему достойный чин никак не ниже советника. Он, разумеется, это пообещал. Будущему правителю советники в любом случае будут нужны, к тому же двадцать тысяч дополнительных солдат придутся очень кстати. Вряд ли герцогиня сумеет выставить столько.

– Ей не надо знать, сколько у нас солдат, – сказала принцесса.

– Она и не узнает, – спокойно ответил её брат. – Войска из Агелена придут ещё не завтра. По видимости, у нас будет примерно одинаково сил. Возможно, это вызовет герцогиню на прямое противостояние, в котором мы победим. Я распоряжусь провести рекогносцировку границы и подготовить сюрпризы гостям везде, где будет возможно.

– Сюрпризы? Что ты имеешь в виду?

– Мы не знаем, где герцогиня поведёт свою армию. Есть дороги, есть поля, которые могут приглянуться её военачальникам. Если там будут, к примеру, заблаговременно отрыты рвы или насыпаны валы, которые помешают конной атаке или сохранению строя наших солдат при наступлении на них, армии Лестницы будет намного проще воевать.

– Но это же очень много работы!

– Не так много, как кажется. К тому же поможет занять солдат. Солдат должен либо работать, либо сражаться, иначе его не за что кормить.

Ианея смотрела на брата испытующе – ей казалось, он встревожен. Лицо у Конгвера было каменное, черты обострились, взгляд стал холодным. Она требовательно и осторожно коснулась его руки, но принц жестом успокоил её: всё в порядке. Он просто размышляет.

Спустя несколько дней отряды принцессы ждали врага на одной из дорог. Она прислушалась к совету брата и согласилась поделить силы, но расположить их недалеко друг от друга – чтоб успели присоединиться к сражению в нужный момент. Конгвер сам решал, кого куда поставить, и Ианея не вмешивалась. Она очень хорошо осознала теперь, как мало знает о военном деле. То, что было в прошлые разы, мало напоминало настоящие боевые действия, к тому же она особо ничего не решала – только указывала цель, и её наёмники справлялись сами.

На деле же принцесса совершенно не представляла, что и как делать, чтоб армия расположилась правильно и потом начала сражение как положено. В какие-то моменты ей начало казаться, что Конгвер тоже не знает об этом – он слишком много спрашивал и слишком внимательно прислушивался к советам окружающих – как ей казалось, всех, кто желал их раздавать. Ей стало не по себе; она даже принялась прикидывать, что случится, если меньшая армия победит большую, и ей придётся спешно бежать с окраин в Лестницу.

Ианея успокоилась, когда сообразила, что на пути герцогской армии окажется ещё два замка, где можно будет организовать оборону. Она оглянулась на командира Лис, который сопровождал её, и осторожно поинтересовалась:

– Об армии противника что-нибудь известно?

Когда-то у него было, наверное, приятное лицо, теперь же стало слишком жёстким, слишком безразличным, и складки, которые легли однажды и навсегда, делали черты устрашающими. Общаясь с нанимательницей, он старался смягчать выражение лица, но получалось у него плохо. Каждый раз в его глазах она видела, насколько её собственная жизнь мало для него значит. Она как личность в их глазах – ничто, как и остальные люди, и значима лишь до тех пор, пока они ей служат. Командир наёмников ценил только своих сослуживцев и своего временного господина – разумеется, пока он остаётся господином и исправно платит.