Ирина Котова - Королевская кровь. Скрытое пламя

Алина вспомнила прозрачную змею и усомнилась в том, что другие так же радовались ее появлению, как она.

– Да я и не обижалась, – сказала девушка. – Всё, могу идти?

– Какое идти? – удивился Поляна. – Ночь только начинается! Из нас половина недавно проснулась, еще трезвы до безобразия. Девчонки, заходите, будем знакомиться!

Соседки проскользнули мимо нее, без смущения втискиваясь между парнями под сумрачными взглядами семикурсниц. Алина втискиваться не хотела, поэтому прислонилась к стене. Ей тут же налили пива, и она впервые в жизни его попробовала. Не понравилось, но для опыта нужно было. А потом вроде распробовала, и ей налили еще и еще.

Гитаристы играли, толпа воодушевленно пела, потом разливала, снова пела. Поляна прогнал курильщиков в холл, и мимо Алинки то и дело курсировали парни и девчонки с сигаретами. Все стреляли курево у всех. Пару раз она сама выходила – на балкон, подышать свежим воздухом, одежда и волосы провоняли табаком, но ее неизменно находили и возвращали обратно. Пиво кончалось, и Ситников, подмигнув ей, создал Зеркало, шагнул туда, а вернулся уже с двумя пакетами бутылок, сухариков и табака.

Снова песни, голова уже кружилась, но ей начал нравиться этот хаос, и она даже подпевала, когда репертуар пошел по третьему кругу. Кажется, ей даже аплодировали и говорили, что у нее хороший голос. Алинка засмущалась и выскочила в холл. Там царил такой же бардак, к гулянке присоединились и другие курсы, кто-то выключил свет, в углах целовались парочки – она даже разглядела Эдика со своей соседкой Янкой. Матвей вернул ее в комнату, где стоял невообразимый шум – студенты уже не пели, а болтали и смеялись, – усадил к себе на колени, придержал, когда дернулась. Он был сильно пьян.

– Не боись, – добродушно пробасил Ситников ей в ухо, вручая девушке бутылку пива, – лапать не буду, ты же совсем еще малявочка. Считай меня своим креслом.

И он правда не распускал рук.

Часа через два вечеринка вошла в стадию неуправляемого хаоса. В холле парни отжимались на «слабака», кто-то хвастался перед девчонками доблестью и висел на перилах балкона, пугая впечатлительных барышень криками «сейчас упаду!». Бутылок было столько, что они катались по комнате и холлу со звоном, часть компании уже сообразила, что не нужно пропадать добру, и играла в бутылочку. При этом старшекурсники жутко мухлевали, заставляя тару останавливаться напротив понравившейся дамы. Впрочем, дамы были не против.

Алина все-таки пробралась на балкон, поругалась на висящего парня; тот забрался обратно и пристыженно ушел в холл, пробурчав: «Ну вот маму-то зачем вспоминать?» Ситников ходил за ней хвостом и говорил, что Алинка хоть и маленькая, но теплая, как вареник, и смешная, и при этом гулко хохотал. Ей тоже было весело.

И все это безобразие застала профессор Лыськова, явившаяся посреди холла укоризненным напоминанием о том, что завтра все-таки учебный день. Оглядела притихших студентов, задержала взгляд на Алине, покачала головой и ушла, не говоря ни слова.

Профессор шла на верхний, двенадцатый этаж, где располагались апартаменты преподавателей, и думала о том, что из неспящих разгильдяев можно составить целый отряд демонов. В хаосе пьяных и неровных молодых аур она не смогла заметить ничего темного. И решила поговорить с друзьями о том, что нужно придумать еще что-нибудь, дабы определить поточнее.

А еще Виктория вспоминала свои студенческие годы, когда почти так же, но этажом выше, гуляла их компания, и она так же целовалась по углам, и играла в бутылочку, и строила глазки сразу четверым – Алексу, Максу, Мартину и Михею. Потому что они все были классными и из всех девчонок в свою компанию приняли только ее, чем она очень гордилась. Вики им всем нравилась, и она знала об этом. А еще ей очень приятно было злить Мартина, одновременно даря ему надежду.

– Ты самая красивая, – сказал он ей на втором курсе – тогда, когда они еще не вели постоянных военных действий.

Уже потом она из «самой красивой» стала превосходным магом, специализирующимся на бытовых заклинаниях, получила первую степень по защите и вторую – по боевой магии, потому что ей хотелось идти вровень с друзьями. Сделала карьеру сначала при блакорийском дворе как помощник придворного мага, затем работала в Эмиратах, где ей чуть ли не поклонялись. И все это – чтобы доказать, что она не хуже.

Хотелось, чтобы друзья видели в ней что-то помимо красоты. Собственно, благодаря им Виктория и стала той, кем была сейчас, хотя никто из них не знал, каким трудом ей это далось. Боги не наделили ее природным талантом, как Алекса и Мартина, упорством и математическим складом ума, как Макса, или недюжинной силой, как Михея. Зато боги дали ей друзей, ставших для нее кумирами.

Профессор открыла дверь, зашла в апартаменты, включила свет. Стала раздеваться, и тут ее внимание привлекло какое-то шуршание со стороны окна. Она тут же насторожилась, проверила щиты, подошла сбоку, выглянула, готовясь ударить. И чуть не рассмеялась от облегчения.

О стекло снаружи упорно бился бумажный голубок, и Вики открыла окно, впуская его в комнату. Голубок сделал круг и упал ей в руки, превращаясь в обычный сложенный лист бумаги.

Виктория раскрыла его и, хихикая, чувствуя, как поднимается упавшее было настроение, пошла в ванну, на ходу сбрасывая туфли. На вырванном из тетради листе была быстрыми штрихами нарисована ее потешная физиономия с огромными клыками, сведенными в кучку глазами и вставшими дыбом волосами. И чтобы она точно не ошиблась в идентификации персонажа, снизу неровным почерком было приписано: «Кусака Злобная. Подвид: самая красивая».

Виктория выбросила листок в корзину и забралась под душ. Надо попытаться выспаться, завтра у нее первая пара.

К концу праздника Алина все-таки задремала на коленях рассказывающего ей про свою матушку и про предстоящую военную службу Матвея, и тот, как ребенка, на плече принес девушку в ее комнату. Это принцесса помнила уже совсем смутно. Растянулась на кровати прямо в одежде и заснула, а в ушах еще стоял шум гулянки и песни пьяных студентов.

У Максимилиана Тротта закончилась последняя пара, и, пока студенты выходили из помещения, он собрал со стола материалы и протер доску. Макс был доволен: откровенно слабых слушателей было всего ничего, и все они вылетят на первом же зачете. Те, которые переживут зачет, тоже будут постепенно отсеиваться, пока не останется несколько человек, таких же влюбленных в науку, как и он сам.

И тогда, возможно, он подумает о том, чтобы наконец-то взять учеников.

Или не подумает. Гадать, что будет с ним через несколько лет, бессмысленно.