Юрий Корчевский - Штрафник-истребитель. «Искупить кровью!»

«Яки» задымили моторами на форсаже и быстро сблизились. Оба – Илья и Михаил – огонь открыли почти одновременно. Было видно, как по фюзеляжу «мессера» пробежали искорки от попадания пуль и снарядов.

Немец потерял скорость, свалился на крыло и стал беспорядочно падать. Смотреть, как он врежется в землю, времени не было.

Илья, набирая высоту, направил свой самолет к группе штурмовиков. Михаил следовал за ним, как привязанный.

Но штурмовики уже закончили обработку переднего края. Вытянувшись в колонну, они направились в наш тыл. Пара сопроводила их немного, но потом «Илы» отвернули к своему аэродрому, качнув на прощание крыльями.

Звено Остапенко направилось к своему аэродрому. Горючего оставалось на пятнадцать минут полета.

Только они приземлились, как на посадку зашли остальные истребители эскадрильи. Михаил со своей стоянки считал:

– Один, два, три… А где четвертый?

Тимофей посмотрел на часы, покачал головой:

– У него уже нет топлива. Или сбили, или на вынужденную сел.

Хмурые лица пилотов севших истребителей подтвердили худшие опасения.

– Кто?

– Галкин Пашка. Прямо в воздухе самолет взорвался.

Еще одна потеря. Это был его четвертый вылет ведомым.

Михаил лежал на нарах в землянке. Уже второй день из-за обильного снегопада в полку были отменены боевые вылеты.

Рано в этом году зима пришла. Всего-то двадцатое ноября, а уж морозы почти зимние, декабрьские, да снег метет.

Музыку бы сейчас послушать, да какая музыка? Сводки Совинформбюро, которые передавали по радиорупору в здании столовой, день ото дня становились все трагичнее. Не далее как в полдень на Ростовском, Калининском, Волоколамском и Тульском направлениях продолжались ожесточенные бои с противником…

А больше по «тарелке» и послушать особенно нечего. Еще в начале войны население по Указу правительства под угрозой тюремного заключения сдало в милицию все радиоприемники. Нечего, мол, народу разлагаться, слушая чужие радиоголоса! У Михаила мелькнула шальная мысль: «Война войной, а послушать бы сейчас «битлов» или Юрия Шевчука, даже от Леди Гаги он бы не отказался.

А по репродуктору выбор передач был небольшой: или звучали новости, или разливалась соловьем неповторимая Лидия Русланова. Морально Михаил, как человек из будущего, чувствовал себя лучше других, наверняка зная, что ни Тулу, ни Москву врагу не сдадут и впереди еще будет победный май сорок пятого года. Сказать только обо всем этом, никому, естественно, не мог.

Меж тем их полк продолжал нести потери. Почти после каждого боевого вылета – один-два сбитых пилота. Иногда летчики возвращались, если везло и удавалось выпрыгнуть с парашютом над своей территорией. Кому не везло, кто приземлялся на оккупированной территории – попадали в плен или пробирались к партизанам.

Это в первые месяцы войны, когда немцы наступали по шоссе массированными танковыми клиньями. Не было сплошной линии передовой, и можно было хоть и с трудом, но выбраться к своим. Теперь же, встречая ожесточенное и нарастающее с каждым днем сопротивление Красной армии, немцы зарылись в землю, отрыли окопы и траншеи.

Утром установилась ясная безветренная погода. Еще под утро, ожидая улучшения погоды, солдаты из батальона аэродромного обслуживания принялись чистить от снега полосу. Часам к десяти утра, едва они успели закончить работу, как почти тут же на полосу приземлились два истребителя «МиГГ-3». Один из них, едва дотянув до полосы, выключил двигатель. Второй сел нормально, свернул на рулежную дорожку.

Пилот отбросил фонарь кабины, расстегнул ремни, лямки парашюта и выбрался на крыло.

– Эй, парень, вы что – заблудились? – спросил кто-то из пилотов.

– «Худые» подловили. Мы соседи ваши, из сто двадцать четвертого авиаполка.

Летчик спрыгнул на землю и быстрым шагом пошел к самолету, севшему первым. Опережая его, к истребителю проехала санитарная полуторка. Но помощь не понадобилась – пилот выбрался из кабины сам.

Михаил с группой пилотов своего полка подошел поближе. Оказалось, что летчик не выключал двигатель при посадке – он у него просто заглох.

Рано утром они барражировали южнее Тулы, увидели группу бомбардировщиков «Дорнье-215» с прикрытием истребителей «Мессершмитт» и втянулись в бой. Одна пара атаковала «До-215», а они связали боем «худых».

– Погоди, – остановил Михаил рассказчика, – худые – это кто?

– Да «мессеры» же! Их так московское ПВО называет.

Хм, и в самом деле: фюзеляж у «мессера» тонкий, вроде – худой. Так в полку это прозвище за «Мессершмиттами» и закрепилось. В дальнейшем на всех фронтах от всех пилотов – истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков – прозвище это Михаил слышал чаще, чем «мессер».

У «МиГГ-3» оказались проблемы с бензобаком. Механики оттащили истребитель на пустующую стоянку, подремонтировали его, и к вечеру летчики перелетели на свой аэродром. На прощание один из них с завистью посмотрел на «Яки».

– Повезло вам, парни. «Як» «худому» не уступает – не то что «МиГГ».

Летчик махнул рукой и полез в свой самолет. Слышал уже Михаил отзывы о «МиГГах» – тяжелый самолет, не доведен проектировщиками до конца. Сыроват, как говорят пилоты. Но такова жизнь – идеальных истребителей не бывает.

Пятница 21 ноября выдалась тяжелой. Сначала на задание вылетели две пары из первой эскадрильи. Через час – еще две, из второй, в том числе и Остапенко с Михаилом.

В воздухе над передовой висела масса самолетов – штурмовики, бомбардировщики, истребители – как наших, так и немецких. Кипел жестокий бой. Самолеты обменивались пулеметным и пушечным огнем. Бомбардировщики стреляли по истребителям, истребители – по бомбардировщикам и истребителям. Сразу и не разобрать было, кто с кем дерется.

В свалку бросились с ходу. Да и как было упустить возможность дать очередь по хвосту «мессера», внезапно появившегося перед парой?

«Худой» задымил и пошел вниз. А в трехстах метрах впереди «Хейнкели-111» тройкой идут. Пара Остапенко – к ним. Узрев опасность, с каждого бомбовоза к ним потянулись огненные трассы.

Чтобы выключить из боя наглых стрелков, истребители набрали высоту, сделали переворот через крыло и начали стрелять по бомбардировщикам из задней полусферы. Огонь вел в основном Илья.

Вот задымил, а потом и полыхнул правый двигатель «Хейнкеля». Бомбардировщик бесприцельно сбросил бомбовый груз и стал разворачиваться. Тут его Илья и подловил – всадил в фюзеляж пушечную очередь. «Хейнкель» начал падать.

Но тут или Михаил утратил осторожность, засмотревшись на падающий бомбардировщик, или «мессеры» неожиданно из облака вывалились – теперь уже не выяснишь, только по плоскостям прошлась очередь. Самолет вздрагивал как от ударов.