Нил Клейд - Человек-паук. Последняя охота Крэйвена

– Ты был не один!

Эдвард зарычал, выскочил из воды и бросился на Человека-паука, готовый порвать его на куски зубами и когтями.

Человек-паук схватил Эдварда за левую руку и швырнул его обратно в лужу.

– Верно, Паразит, – надменно сказал Человек-паук. – Я был не один, мне помогли!

Эдвард вновь накинулся на героя и вцепился когтями в его спину, разрывая костюм. Человек– паук опять схватил Эдварда и бросил.

– Я бы не смог победить тебя в одиночку, – продолжал Человек-паук. – Понимаешь, Паразит?

Эдвард заревел, брызжа слюной. Его горящие ненавистью глаза налились кровью. Человек-паук повторил вопрос:

– Понимаешь?

Эдвард пнул Человека-паука левой ногой в грудь, и тот впечатался в стену коллектора.

– Даааааа! – прокричал Эдвард голосом Паразита и двинулся на Человека-паука с твёрдой целью сожрать его живьём.

Эдвард замахнулся на ползучего гада правой рукой, но тот ловко ухватился за трубу и качнулся на ней, увернувшись от удара. Когти Эдварда лишь оцарапали стену. Человек-паук нанёс ответный удар ногой, попав Эдварду в горло, и у того перехватило дыхание. Эдвард отшатнулся, но тут же пришёл в себя и незамедлительно укусил противника за пятку.

– Нет! – закричал Человек-паук.

Эдвард не разжимал зубов. Герой напрягся и, оторвав кусок трубы, с размаху врезал им Эдварду в челюсть.

– Нет! – снова крикнул он.

Держась за раненую ногу, Человек-паук сделал кувырок назад, а Эдвард шлёпнулся наземь.

Двое разъярённых, раненых зверей ходили кругами, готовясь вновь столкнуться не на жизнь, а на смерть. Эдвард знал, что Человеку-пауку не под силу одолеть его в одиночку, тем более у него дома. Он выжидал момент, чтобы вцепиться герою в лицо и сожрать его вместе с маской. Человек-паук не проронил ни слова. Он просто смотрел на Эдварда белыми, немигающими глазами. Вдруг он издал грудной, звериный рык, и Эдвард среагировал.

Они бросились вперёд одновременно, рыча в унисон и стремясь получить преимущество. Эдвард бился и царапался, но у Человека-паука было преимущество в весе (с каких пор он стал таким здоровым ?), и он начал теснить Эдварда. Удавкой на горло, невиданным прежде борцовским приёмом, он прижал Эдварда к земле. Тот всеми силами пытался скинуть Паука, но более крупный противник ударил его кулаком в лицо.

Эдвард до крови укусил руку Человека-паука и вцепился когтями в костюм, но лишь для того, чтобы получить ещё два удара, от которых у него вылетело несколько зубов и заплыл глаз. Преимущество было упущено; теперь Эдвард мог лишь терпеливо сносить побои, и даже истошные вопли Паразита ничем не могли помочь.

На поверхности снова грянул гром, сопровождаемый отдалённым стуком барабанов, и всей этой какофонии вторил звук ударов и ломающихся костей.

(СЕГОДНЯ)

Голос опять звучал в ушах Эдварда. Голос Паука. Голос поражения.

(ба-БАХ!)

Не люблю. Не люблю, когда меня бьют и делают мне больно.

Сам виноват, Эдвард. Надо было сразу слушать меня. Надо было оставаться снаружи, там мы сильнее.

Эдвард попытался выкрутиться, но лишь неловко барахтался в воде. Шум нарастал, будто звук приближающегося поезда. Последним, что он услышал, прежде чем отключиться, были злобные, возмущённые причитания Паразита.

ПЕРЕПОЛНЯЕМЫЙрадостью, Сергей воодушевлённо смеялся, осыпая ударами уродливую голову Паразита. Это существо, это животное осмелилось осквернить Паука своим грязным ртом, и Сергей не мог оставить это безнаказанным. Он молотил изо всей силы, вкладывая в кулаки всю свою ярость, вымещая весь гнев на черепе противника. Сергей не останавливался, пока враг не потерял сознание.

«Он не смог победить тебя», – твердил Сергей, ломая Паразиту челюсть.

Но я могу. Опозоренный отец. Праведная мать. Запятнанная честь. Несмотря на всё это, я могу.

Завывая что-то нечленораздельное, Сергей наградил Паразита ещё шестью ударами. Кости дробились, зубы и кровавые брызги летели во все стороны. Наконец Сергей прекратил избиение и поднялся, чтобы отдышаться. Адреналин скоростным поездом бежал по сосудам, от сердца, через горло, к голове и затем вниз по спине. Возбуждение прекратилось с последним сдавленным всхлипом Паразита, который затих в луже токсичных отходов. Сточная вода омывала его неподвижное тело, заполняла рот и ноздри, затекала в опухшие глаза.

Сергей ещё немного понаблюдал за поверженным врагом. Он смотрел на свой трофей сквозь чужую маску, порванный костюм клочьями свисал с плеч. Сергей молчал, концентрируясь на том, чтобы восстановить силы и унять боль с помощью выученных за долгое время психологических приёмов. Боль ушла, спряталась куда-то глубоко, и когда замутнённое яростью и адреналином сознание Сергея прояснилось, он неожиданно для самого себя обнаружил, что улыбается.

Я – Паук. Я – Паук, я знаю то, что неведомо обычным людям. Я вижу истинную суть вещей, я вижу сквозь вещи. Я вижу нити судьбы, связывающие победителей и побеждённых.

Сергей опустил взгляд, провёл сломанной рукой по изодранному костюму, по изображению чёрного паука на груди, и расхохотался. Смех эхом отразился от стен коллектора, распугав крыс по углам.

– Я – Паук! – кричал Сергей.

Я больше не Охотник. Я – Паук.

Спустя четверть часа Человек-паук с глухим звоном сдвинул крышку люка на перекрёстке Восьмой авеню и Тридцать второй улицы и выбрался на мостовую. Дождь лил стеной, затрудняя видимость. Человек-паук нагнулся и вытащил из люка Паразита.

Он осторожно перетащил тело Паразита через улицу, не обращая внимания на группу разинувших рты от удивления бомжей. Он доказал своё превосходство над самым опасным врагом. Он с победой вернулся из тёмных глубин и теперь может наконец уйти на покой.

МОКРЫЙблестящий паук полз по могиле. Он спустился с величественного каменного надгробия на землю и начал методично плести тонкую, еле заметную паутину, повинуясь инстинкту. Земля была мокрой от дождя, капли то и дело попадали на паутину, заставляя паука ремонтировать повреждённые участки.

Вскоре появилось ещё три паука, таких же чёрных и блестящих, безмолвных и печальных. Они бегали туда-сюда по могиле, но были вынуждены оставить плетение паутины из-за беспощадного дождя. Четвёрка пауков собралась у подножия надгробия, словно плакальщики на запоздалом бдении.

Где было четыре паука, стало восемь. Потом двенадцать. Чем сильнее становился дождь, тем больше пауков собиралось на могиле, и вскоре они покрыли её целиком – будто кто-то заботливый укрыл могильный холмик мерцающим бархатным одеялом.

Пауки сновали туда-сюда, перебирая тоненькими лапками, и прислушивались к звукам, идущим из-под земли. Из могилы послышался приглушённый шум, и арахниды поспешили ретироваться, забравшись на высокий гранитный памятник. Некоторые даже спрятались в выбитых на камне буквах.