Нил Клейд - Человек-паук. Последняя охота Крэйвена

«Людишки в голубом, – презрительно, злобно прошипел Паразит. – Полицейские ссссвиньи с длинными языками и большими палками».

«Они били меня и делали больно, – пробился откуда-то тоненький голосок Эдварда. – Били меня до того… до того как… когда именно?»

Когда я был…

Заткнись, Эдвард.

Паразит приземлился на капот и уставился в испуганные глаза толстого борова за рулём. Большой голубой человек в большой голубой машине. Болтовня Эдварда не прекращалась, и у Паразита заболела голова.

Когда я был… чем? Чем я был?

Паразит закричал и врезал кулаками по лобовому стеклу. Осколки брызнули во все стороны. Когтистые лапы Паразита ухватили полицейского за грудки.

– Чем я был раньшшшше?!

С искажённым ненавистью лицом Паразит оскалил зубы и вытащил копа с его сиденья. Осколки стекла резали большую синюю тушу патрульного. Наконец Паразит поднял испуганного поросёнка обеими руками и швырнул на тротуар. На бледно-голубой форме проступили алые пятна, и Паразит расхохотался. Голубая форма, бледная кожа, красные расплывающиеся круги. Перед глазами Паразита возник образ Человека-паука – того, кто бил его до потери сознания. Все они били его, и Человек-паук, и Капитан Флаг… то есть Америка. И эти свиньи в голубом тоже били его кулаками и дубинками.

В раскалывающейся от боли голове продолжал верещать Эдвард.

Билибольнобилибольнобилибольно

– Теперь я буду бить в ответ! – рявкнул Паразит, обращаясь к бессознательному патрульному.

Он свистнул, и вскоре из ближайшей канализационной решётки показалась стайка мокрых мохнатых крыс, которые тут же окружили окровавленного полицейского. Они оценивающе осмотрели тело и принялись кусать. Патрульный очнулся и стал отчаянно отбиваться.

«Замечательно, – подумал Паразит. – Эдвард, ты спрашивал, чем мы были раньше? Мы были маленькими, жалкими и замёрзшими. Нас били, нам причиняли боль и снова били, вот так-то».

Нас ели заживо.

Паразит сидел на капоте автомобиля и горящими глазами следил, как крысы терзают раненого копа. Пуская слюни, он сгруппировался, готовясь присоединиться к своим братьям, но сначала нужно было прогнать слабовольные, болезненные замечания Эдварда.

Эдвард, прекрати! Какая разница, чем ты был. Важно, чем я стал. Теперь я Паразит, Паразит, я Паразит…

Раздались выстрелы, и в правый бок Паразита вонзились маленькие, но жгучие пули. Его отбросило с капота, и он полетел наземь, держась за раненый бок.

Из бакалейной лавки вышла женщина-полицейский, в одной руке держа стаканчик кофе, а в другой – нацеленный в спину Паразита пистолет.

Паразит повернулся и пригляделся.

– Стоять, – крикнула женщина-коп (так сладко пахнущая), её голос дрожал, выдавая неуверенность. – Не… не двигаться!

«Такой красивый голос, – проскулил где-то в глубине разума Эдвард. – Такая мягкая кожа. Такая тёмная».

Женщина решительно шагнула вперёд. Паразит молча наблюдал за ней. Её рука дрогнула, и он приготовился к новому выстрелу (ударьменясделаймнебольноударьменясделаймнебольно ), одновременно пытаясь решить, когда прыгнуть на неё и отобрать пистолет. Однако голос Эдварда набирал силу, постепенно подчиняя тело себе, и Паразиту не оставалось ничего иного, кроме как ждать и смотреть, как приближается тёмная, мягкая, прекрасная женщина с пистолетом.

– Отзови этих крыс! – громко и сердито крикнула она, несмотря на страх. – Слышишь? Прогони их!

Паразит скривился и приготовился нападать и есть, кричать и драться, но Эдвард вновь остановил его. Губы леди-копа были такими полными, а глаза – такими тёплыми и нежными…

Прямо как у…

– Отпустите его! – приказал Паразит своим прожорливым сородичам-крысам. – Отпустите!

Крысы одна за другой отпустили тело патрульного и, семеня маленькими окровавленными лапками, убежали обратно в канализацию.

Женщина-полицейский на мгновение отвлеклась на крыс, и Паразиту хватило этого, чтобы подскочить и выбить её пистолет на землю. Морщась от боли, он прижал противницу к машине и склонился над ней, обдав зловонным дыханием, от которого она отшатнулась.

Широко раскрыв глаза от ужаса, женщина-коп смотрела на нападавшего. Что-то невыразимо знакомое почудилось Паразиту в её карих глазах, но он не смог вспомнить, что.

Зато Эдвард смог. Словно… нахлынули спокойные, безмятежные воспоминания, полные радости и тепла, добра и нежности.

Воспоминания о.

…маме.

Эдвард нагнулся и медленно облизал лицо женщины, оставив липкий след от подбородка до скулы. Женщина-полицейский вздрогнула от этого неуклюжего, противного поцелуя и попыталась вырваться из объятий Эдварда, но он не ослаблял хватку и всё внимательнее изучал её лицо, её глаза, стараясь навсегда запечатлеть в памяти этот момент.

«Я тебя люблю», – подумал он, и это было правдой, пусть Эдвард и не осознавал почему.

Он отступил и медленно побрёл прочь от машины, в сторону переулка, пока не скрылся в ночи, оставив за собой неподвижных полицейских – одного полусъеденного, ставшего жертвой самоуверенной храбрости Паразита, и другую, замершую от страха, потерявшую дар речи от столь кошмарного выражения любви.

СТОЛСергея был завален газетами. Он листал страницы, не обращая внимания на заголовки. Его интересовали лишь фотографии, а точнее, одна фотография. На Сергее был лишь небрежно подвязанный халат, на столе стояла бутылка красного южноафриканского вина. Как обычно, Сергей давал вину надышаться, прежде чем наливать.

Ночь прошла бодро и плодотворно, но Сергей начал задумываться о том, был ли в его поступках смысл. Чем больше он охотился на мелкую добычу, побеждал уже побеждённых, тем дальше откладывал свою истинную миссию. Он вернулся домой, чтобы собраться с духом, приготовиться к следующему этапу охоты. До конца пути и победы над Зверем оставалось сделать последний шаг.

Неожиданно один заголовок привлёк внимание Сергея. Он гласил: ПЯТАЯ ЖЕРТВА УБИЙЦЫ-ЛЮДОЕДА, однако сопровождающей фотографии не было. Сергей улыбнулся и смял газету. Он вышел из кабинета и направился в глубь здания, в свою святая святых, напрочь забыв о бутылке вина.

Он аккуратно отодвинул занавес и подошёл к столу с травами и зельями. Там же, под парой светильников, стояла маленькая железная клетка, в которой сидела маленькая, испуганная полевая мышка. Рядом лежал охотничий нож, пламя отражалось на его клинке. Сергей положил смятую газету и взял нож.

Он взглянул на пищащую, тщетно пытающуюся выбраться из неволи мышь. Отсутствие в газете фотографии убийцы-людоеда никак не меняло план Сергея. Охотник в мгновение ока догадался, кто будет его добычей. С улыбкой он занёс нож и воткнул его между прутьями клетки, чуть не задев мышиный хвостик. Остриё ножа глубоко засело в днище клетки.