Артем Еремеев - Безумный алхимик

– Андрей, аккуратно и медленно встань и иди ко мне.

Я попытался понять, что не так, и закрутил головой.

– Не вертись, дубина, медленно иди ко мне.

Шаг. Второй…

– Беги-и-и, – заорал дед.

За спиной заскрипело, затрещало, я не выдержал и прыгнул с места. По спине будто оглоблей перетянули, от удара я влетел прямо в расставленные руки деда.

– Жив, – облегченно выдохнул он, – давай поднимайся, поднимайся.

Слегка оглушенный, я силился понять, кто это меня так приложил и чем. За спиной стоял треск, свист и стоны, будто стадо слонов через лес ломилось. Дуб ожил и махал ветками, силясь до нас дотянуться. В шершавой коре на уровне моей головы разинулась пасть, и снова раздался стон-мычание.

– Древень, матерый, зараза, – хмыкнул дед.

– Что еще за древень такой, – с нотками истерики завопил я.

– Дак вот он перед тобой, ожившее дерево – попросту древень. Жрет любых животных, до каких дотянется, может даже ползать, но медленно.

Словно в подтверждение слов деда, земля под дубом вздыбилась, из нее полезли белые корни. Они как змеи извивались по земле, и древень медленно пополз, опираясь на них.

– И чего делать будем?

– А чего тут сделаешь? Сжечь мы его, конечно, можем, но толку-то, огонь и сердце древня спалит. Пойдем, он успокоится, когда перестанет нас ощущать.

И начни чтение с главы о лесных обитателях, чтоб знать, куда садиться не стоит.

– А как же языки, я их целую кучу набрал?

– Да ладно тебе, на обратном пути наберешь еще. Все равно эта тварь не даст нам спокойно работать, сейчас еще на его стоны сбегутся падальщики.

Наскоро собрав вещи в лагере, мы поспешили прочь от древня, который все еще бушевал в лесу. Собрались мы быстро, пока я паковал посуду и заготовленного для обеда кролика, дед складывал то немногое, что удалось собрать сегодня. Покинув мрачный лес, мы пошли к горам. Деревья истончились, и вместо зеленых великанов вокруг стали расти корявые, низенькие деревца, из последних сил вгрызающиеся в камень.

На границе леса по опушке протекала небольшая и быстрая речушка с просто ледяной водой. Впереди до самых гор простиралась каменистая равнина с островками бурой растительности. Здесь предстояло найти последний ингредиент из списка – корень Магнуса. Судя по информации из книги, он обладал мощными галлюциногенными свойствами. Применялся для создания микстур, расширявших сознание и магический потенциал. Полезная, надо сказать, книжка, но читать эти руны был тот еще геморрой. Дед помогал мне в сложных местах, и вскоре я уже навострился читать по складам.

Ко всему прочему, дед учил меня науке выживания, где искать воду, вставать лагерем, как обезопасить себя от ночных визитеров. Приучал везде и всюду быть при оружии. Частенько он вколачивал в меня эти новые знания подаренной мною же тростью. Один раз дед подловил меня со спущенными штанами, когда я отошел по нужде. Я было дернулся к неподалеку лежащему гартогу, но дед был ближе. Цапнув рукой воздух, я запутался в штанах и упал на колени. Свистнула трость, и на мою голую задницу обрушился хлесткий удар.

– УУУааааа!

– Сколько раз тебе говорить, держи оружие под рукой, – охаживая меня палкой со всех сторон, приговаривал дед.

Спустя сутки дед устроил еще парочку засад для проверки, но дальше вытянутой руки я гартог с того дня не отпускал. Этой же тростью стимулировался процесс утренней разминки. Я не обижался, поскольку порой и правда бываю жутко ленивым. Думается, если бы меня так же стимулировали в детстве, я бы не бросил кучу различных кружков и секций. Тогда сегодня я мог бы похвастать навыками самбо, карате, фехтования ну или, по крайней мере, легкой атлетики. Ох уж эта проклятая лень, которую сегодня выбивает из меня палкой дед.

На шестой день дед начал откровенно нервничать. Иногда он отправлял меня вперед со всем барахлом, а сам налегке, вооружившись арбалетом, возвращался назад по нашим следам. Я несколько раз спрашивал его о причинах, но он отмахивался и продолжал быть настороже. Наконец вечером, сдавшись, он усадил рядом и, глядя в глаза, рассказал.

– Может, я старый дурак и мне лишь чудится, но запомни одно, здесь, на пустошах, друзей нет, даже просто прохожих нет. Только враги! И поверь, они убьют нас без колебаний.

Очередное утро началось с гимнастики и комплекса базовых стоек и движений с гартогом. После разминки я, подхватив котелок, побежал за водой к примеченному ранее родничку. Вода была кристально чистой, умывшись и напившись, я наполнил котелок и все так же бегом поспешил обратно. Уже подбегая к лагерю, я услышал шум и крики. Осторожно выглянув из-за камня, я увидел катающегося по земле деда, над ним столпились трое зеленых чучел. Выглядели они, как наши папуасы, на бедрах то ли юбки, то ли шорты из шкур, на груди ожерелья из зубов. В длинные остроконечные уши у каждого было вдето не меньше дюжины колец. Они пинали деда ногами, прыгали на нем и тыкали в него тупыми концами копий.

Ставлю осторожно котелок на землю и не сводя глаз с зеленушек, нашариваю камень поувесистей. Булыжник размером с кружку удобно лег в правую руку. Я выскочил из укрытия и, не добегая пяти шагов, швырнул булыжник в стоявшего ко мне спиной коротышку. Камень угодил ему между лопаток, и карлика будто ветром сдуло с деда. Рывок в сторону левого, он уже видит меня и готовится заорать. Рот распахнут, глаза выпучились, лезвие гартога с хрустом пробивает его живот, и вместо крика изо рта хлещет кровь. Справа раздается визгливый бабий вопль. Насаженного на гартог, будто муха на булавку, карлика я легко отрываю от земли и швыряю им в голосящего. Широкое лезвие разрубило позвоночник, и в полет отправилось уже располовиненное тело. Из распоротого живота вылетели сизые кишки. Вопящий развернулся, собираясь дать деру, но споткнулся, схваченный за ногу рукой деда. И тут же, получив по голове верхней половинкой своего собрата, свалился на землю. Подскочив к упавшему, я приставил гартог к его шее и проорал:

– Не двигайся!

Карлик замер, жалобно скуля и подвывая. Мелкие поросячьи глазки с ненавистью и страхом смотрели на меня из-под кустистых бровей. Нос широкий и плоский, как у горилл, пузырился соплями. Рот был растянут то ли в улыбке, то ли в оскале и полон мелких, острых зубов. На макушке, промеж длиннющих ушей, как мочалка торчал пучок сальных бурых волос.

– Дед, ты как там? – не решаясь убирать лезвие от шеи карлика, спросил я.

Дед заворочался на земле, сел, охая и морщась, все его лицо было залито кровью, а борода слиплась в ком грязи. Он глянул на распластанного карлика, сплюнул кровью и сухо и четко приказал: – Добей его!

Осознать сказанное я не успел, руки сами дернулись и кончик клинка скрежетнул по камням, пробив коротышке горло.