Гай Гэвриел Кей - Гобелены Фьонавара (сборник)

– Ну… – начала Ким. И больше ничего сказать не успела. Ее схватили, оторвали от земли и стиснули так, что ее легкие чуть не лишились остатков воздуха.

– Никогда в жизни, – сказал Дэйв ей на ухо, крепко прижимая к себе, – я никого не был так счастлив видеть!

И отпустил ее. Она потеряла равновесие и чуть не упала, хватая ртом воздух. Услышала, как рассмеялся Мэбон из Родена. Она чувствовала на своем лице глупую улыбку.

– Я тоже, – ответила она, внезапно осознав, что это так и есть. – Я тоже!

– Кхм! – произнес Левон дан Ивор, изобразив самый театральный кашель, когда-либо слышанный ею. Они обернулись и увидели, что он так же широко улыбается, как они сами. – Мне очень неприятно отвлекать вас мелкими заботами, – сказал сын Авена, – но нам надо сообщить Верховному королю о событиях этой ночи, и если мы хотим попасть обратно до того, как Торк и Сорча поднимут ложную тревогу, то нам лучше поспешить.

Айлерон. Айлерона она тоже скоро увидит. Так много событий происходит так быстро. Она вздохнула, повернулась и увидела, что к ней идет Мэтт.

Ее улыбка угасла. Внутренним взором, стоя среди вечнозеленых растений Гвинира, она видела Хрустальное озеро и поднимающегося из него Дракона, широко распростершего сверкающие крылья. Место, куда больше не ступит ее нога, ни под звездами, ни под солнцем или луной. Она была Видящей: она знала, что так и будет. Они с Мэттом долго смотрели друг на друга. Наконец он сказал:

– Кольцо погасло.

– Да, – ответила она. Ей даже не надо было смотреть. Она знала. И знала еще кое-что, но это было ее бремя, не его. И об этом она ничего не сказала.

– Видящая, – начал Мэтт. И остановился. – Ким. Ты должна была подчинить его, правда? Заставить участвовать в войне? – Только Лорен и Миак, стоящие позади Мэтта, могли понять, о чем он говорит.

Осторожно подбирая слова, Ким ответила:

– У нас есть выбор, Мэтт. Мы не рабы даже своего дара. Я предпочла использовать кольцо иначе. – Больше она ничего не сказала. Она думала о Дариене, когда говорила о выборе, вспоминая, как он бежал в Пендаран мимо горящего дерева.

Мэтт вздохнул и медленно кивнул.

– Можно мне поблагодарить тебя? – спросил он.

Это было тяжело. Теперь все было тяжело.

– Пока нет, – сказала она. – Подожди и увидишь. Тебе может и не захотеться. Не думаю, что ждать придется долго.

И эти последние слова были сказаны голосом Видящей, поэтому она знала, что это правда.

– Хорошо, – согласился Мэтт. Он повернулся к Левону: – Ты говоришь, что должен отнести известия Верховному королю. Мы присоединимся к вам завтра. Гномы прошли через самые плохие времена всей своей жизни. Мы останемся в этих лесах сегодня ночью одни и попытаемся справиться с тем, что с нами случилось. Скажи Айлерону, что мы встретим его здесь, когда он подойдет, и что к этому времени Мэтт Сорен, король гномов, приведет своих людей в армию Света.

– Я ему скажу, – просто ответил Левон. – Пошли, Дэйвор, Мэбон, Фибур. – Он взглянул на Ким, и она кивнула. И в сопровождении Лорена и Дэйва двинулась вслед за Левоном на юг, покидая поляну.

– Подождите! – крикнул вдруг Мэтт. К ее изумлению, Ким услышала в его голосе настоящий страх. – Лорен, куда ты собрался?

Лорен повернулся, и на его морщинистом лице отразилось смущение.

– Ты просил нас уйти, – возразил он. – Оставить гномов сегодня одних.

При свете факелов мрачное лицо Мэтта, казалось, изменилось.

– Но не тебя, – тихо прошептал он. – Тебя – никогда, друг мой. Ты ведь не оставишь меня теперь?

Они смотрели друг на друга так, как обычно, будто они наедине друг с другом среди множества людей. А затем, очень медленно, Лорен улыбнулся.

Уходя вслед за Левоном с поляны в темноту вечнозеленого леса, Ким и Дэйв на мгновение остановились и оглянулись. Они увидели Мэтта Сорена, с двух сторон от которого стояли Брок и Лорен Серебряный Плащ. Мэтт сложил вместе перед грудью кончики пальцев, слегка расставив ладони, словно хотел изобразить руками горную вершину. И гномы поочередно подходили к нему, опускались на колени и клали свои ладони между его ладонями, под защиту горы, изображенной руками короля гномов.

В каком-то смысле, думала Лейла, прислушиваясь к последним нотам утреннего «Плача по Лиадону», все оказалось легче, чем она имела право надеяться. Она стояла в одиночестве позади алтаря, глядя на всех остальных, стояла ближе всех к топору, но тщательно избегала касаться его, так как на это имела право только Верховная жрица.

Однако она стояла ближе всех. Ей было пятнадцать лет, она только что надела серые одежды жрицы, и все же Джаэлль передала ей свои обязанности на время своего отсутствия в Парас Дервале. От коричневого к серому и красному. Теперь она – одна из Мормы. Джаэлль предупредила ее, что в Храме могут возникнуть сложности.

То, что они до сих пор не возникли, в большой степени объяснялось страхом.

Они все немного боялись ее, с того самого вечера, когда всего четыре ночи назад она видела появление Овейна и Дикой Охоты во время битвы у Келидона и из ее уст прогремел в Святилище голос Кинуин, так далеко от той реки, где находилась Богиня. В сверхнапряженной атмосфере войны отражение этого проявления ее собственных пугающих способностей все еще эхом отдавалось в Храме.

К сожалению, это не слишком помогало в Гвен Истрат. Одиарт – это совсем другое дело. Три раза за полтора дня после отбытия Джаэлль Вторая жрица Богини-матери связывалась с Лейлой через жриц Мормы, собравшихся в Морвране. И три раза Одиарт великодушно предлагала приехать в Парас Дервал, чтобы помочь бедной, измученной девочке, столь несправедливо обремененной огромной ответственностью в такое ужасное время.

Лейле понадобилась вся четкость и твердость, которую она смогла собрать, чтобы остановить ее. Она знала, что поставлено на карту, так же хорошо, как любая из них: если Джаэлль не вернется, тогда Лейла, назначенная исполнять обязанности Верховной жрицы во время войны, действительно станет Верховной жрицей, в обход всех обычных в мирное время ритуалов преемственности. Она также знала, что Джаэлль ясно высказала свою волю: Одиарт ни в коем случае нельзя разрешать приехать в Храм.

Во время последнего сеанса мысленной связи, накануне вечером, дипломатия совсем не подействовала. Джаэлль предупреждала ее, что это может произойти, и сказала, что надо делать, но это ничуть не облегчило задачу пятнадцатилетней девочке, противницей которой была самая мощная из жриц Мормы.

Тем не менее она это сделала. Ей помогла удивительная сила и ясность – поразившая ее саму – ее мысленного голоса во время связи. Выступая в качестве действующей Верховной жрицы, призвав Богиню девятью ее именами, названными последовательно, она официально приказала Одиарт оставаться на месте, в Гвен Истрат, и больше не устанавливать с ней мысленную связь. У нее, Лейлы, слишком много дел, и она больше не потерпит подобных сеансов, впустую расходующих энергию Даны.