Наталья Щерба - Чародольский град

Взбешенный их смехом, Вордак в один миг поднял тучу зеркальных осколков и закрутил вокруг себя в сплошное пылающее кольцо луньфаер. Но, помня о подписанном договоре, не спешил метнуть огненную спираль в мерзкую троицу, иначе клятва настигла бы его самого. Скорей всего, Лютогор этого и добивался – разозлить парня, чтобы тот напал первым.

– Красиво! – перестав смеяться, одобрил повелитель диких. – Мощно, пусть и малоэффективно в данной ситуации. Ты смотри, даже без отцовского пояса в тебе есть кое-какие силенки. Я бы даже тебя усыновил, ты же теперь сирота…

Его лицо искривилось от злобного торжества.

– Что тебе надо?! – не сдержавшись, заорал Алексей. – Зачем этот цирк?!

– И действительно, зачем? – Предводитель диких сделал вид, что задумался. – Ах, ну да! – Он картинно хлопнул себя по лбу, словно только что вспомнил. – Да затем и пришел, чтобы представить юному князьку моего слугу. Я нашел его в дремучем лесу, когда он подыхал без свежей пищи… Ты хорошо знаешь его, маг Виртус, ведь это старое мифическое чудище, древний кровосос, подобных ему почти не осталось… Так что вряд ли можно сказать, что эта тварь из моего окружения. Видишь, я не планирую нарушить клятву, мой друг Виртус!

И он победно усмехнулся.

– Театр по тебе плачет, Лютогор. – Маг Виртус яростно сплюнул себе под ноги. – Погорелый театр!

Алексей невольно признался себе, что никогда еще не видел польского дядю таким разгневанным, – белоголовый колдун был вне себя от бешенства. Конечно, у него имелись на то все основания. Несмотря на прямую угрозу жизни, Князь невольно задумался, какое наказание получил бы за утрату отцовского пояса.

А Лютогор вдруг гаркнул во весь голос:

– ЧУПАКАБРА!

Одновременно с этим вызовом радужный пузырь лопнул, обдав все вокруг тучей мелких водяных брызг, и маг Виртус наконец-то оказался на свободе. Издав короткий победный клич, он выхватил из личного астрала длинный меч с ярко вспыхнувшим зеленым светом клинком и ринулся на Лютогора.

Но Алексей не мог наблюдать за развитием боевых действий, потому что у него появился собственный враг – в разбитое окно впрыгнуло огромное чудище.

Никогда еще он не видел такой мерзкой твари. Более всего монстр походил на крупного кенгуру с острыми, в ладонь длиной, шипами, растущими вдоль хребта вплоть до самого кончика хвоста. Морда с сильными челюстями напоминала собачью; выпуклые глаза – янтарно-желтые, с черными узкими зрачками – не имели век. Довершали образ короткие передние лапы, прижатые к туловищу, мощные задние ноги и хвост, похожий на крокодилий. Чупакабра глухо зарычал, обнажая три длинных острых клыка и, тяжело оттолкнувшись задними лапами, совершил гигантский прыжок к жертве.

Алексей со всех ног рванулся в сторону, взметнув осколочный дождь. Зверь неспеша потопал за ним, словно решил поиграть со своей жертвой. Вслед парню несся насмешливый хохот братьев, с большим удовольствием наблюдавших за его бегством.

Князю удалось вскочить на выступ каминной полки, а оттуда перепрыгнуть на самый верх книжного шкафа. Пробежав по нему, он бесстрашно спрыгнул, ловко уцепившись за штору, но бархатная ткань не выдержала его веса и оборвалась.

Подняться он не успел.

Чупакабра мгновенно настиг человека – прижал к полу и вонзил все три клыка ему в ногу. Алексей закричал от чудовищной, пульсирующей, нечеловеческой боли. Дыхание перехватило, перед глазами пошли разноцветные круги. А зверь продолжил свое гнусное дело: он прижал тело парня к полу передними лапами, вдавив в острое стеклянное крошево и принялся медленно, с наслаждением пить кровь из его раны.

Алексей Вордак умирал. Сознание играло с ним, то ускользая, то проявляясь особенно нестерпимо… Он уже не кричал, даже не стонал, – вместе с уходящей жизненной силой гасло желание сопротивляться, и даже боль притупилась. Где-то истошно закричал Виртус, но гораздо хуже было слышать такое близкое урчание и довольное причмокивание твари.

Да, Алексей, как и каждый колдун, с детства знал об этом гаде. В народе чупакабру называли звериным вампиром – чаще всего он нападал на коз, овец, собак, но, когда был голоден, мог напасть и на человека. Ужасный вид чупакабры дополняло его умение быстро бегать и, настигнув жертву, полностью обескровливать ее. Считалось, что подобные твари давно вымерли, но вот Лютогор где-то раздобыл одного…

Внезапно тварь прекратила свое занятие и, принюхавшись уродливым рылом, тихо и злобно зарычала. Алексей, в отчаянии пытавшийся привстать и скинуть с себя зверя, поднял мутный, слабеющий взор и разглядел, как через окно влетела в зал большая белая птица и закружила возле центральной люстры.

Чупакабра зарычал еще громче и, на время оставив свою жертву, пристально следил за новым врагом – Алексей чувствовал, как сильно бьет об пол крокодилий хвост зверя.

Белый орел казался огромным, размах его крыльев наверняка достигал трех метров. Вот он издал громкий крик – хриплый, пронзительный, – и вдруг камнем ринулся вниз. Алексею почудилось, что орел несется на него, чтобы напасть и добить.

Но вот чудо: когти птицы аккуратно, но цепко схватили его за плечи и резко подняли в воздух. Прошел какой-то миг, и на смену дымной и тошнотворной атмосфере зала пришла свежая ночная прохлада.

Боль не затихала, сознание продолжало угасать; но Алексею было все равно, друг его спас или враг, – лишь бы оказаться подальше от страшной клыкастой морды…

Целыми днями Каве и Тай летали на драконорогах или учились ножевому искусству.

Вставали рано. Каве вспоминалась учеба у старой ведьмы Олеши, когда вместе с другими ученицами она целыми днями тренировалась, получая синяки и ссадины, и обучалась треклятому руническому письму, и ходила босыми ногами по холодной земле.

Но сейчас, несмотря на ранний подъем и тяжелые физические тренировки, у данных обстоятельств имелись свои большие плюсы: хорошая компания и кофе.

Пока пан Седрик, обратившись стариком, – это был его излюбленный иллюзорный образ, – готовил кофе на костре и разливал его по жестяным кружкам, Каве и Тай по очереди летали на спине пана Чаха. Чтобы удержаться во время полета, Каве обхватывала руками костяной гребешок, а ступни прятала под большими чешуйками, иначе во время исполнения очередного лихого трюка можно было запросто свалиться наземь.

Ветротретий обожал летать. Бесстрашно рассекая над лесом, он закладывал крутые виражи и выделывал лихие кульбиты – кружил, планировал, вертелся, падал – то резко уходил в пике, то взмывал под самые облака. Но больше всего он любил проделывать следующее: хорошенько разогнавшись, пан Чах несся прямо на деревья – нерушимую стену из тесно прижатых друг к другу крон. Перед самым барьером, когда у Каве от страха сердце трепыхалось, как загнанный в ловушку зверек, драконорог вдруг резко уходил в сторону и, довершая сложный маневр, падал с разгону в озерную воду. После чего выныривал с хриплым трубным визгом, поднимая фонтаны мелких ледяных брызг.