Николай Побережник - Эрта: Армия Акана

– Спасибо. – Кинт толкнул дверь и вышел под дождь.

Пройдя вдоль стены по узкому каменному тротуару, по которому тек бурлящий ручей дождевой воды, Кинт быстро дошел до соседней двери «Веселого тупика» и вошел внутрь. Было еще рано, и вчерашняя дама, но уже не в чепце, а белой косынке, проворно натиравшая столешницы, сразу повернулась на звякнувший колокольчик.

– Уже проснулись? Доброе утро.

– Здравствуйте, да, позавтракать бы и как потом лошадь забрать? Хотя… – Кинт снова с грустной миной посмотрел в окно, вспомнив, что обратил внимание на крытый экипаж во дворе, сказал: – Нет, пожалуй, возьму экипаж.

Послушавшись совета старика, после завтрака, наняв экипаж, Кинт попросил сначала отвезти его на торговую улицу, где купил длинный, почти до пят плащ из тонкой кожи, с глубоким капюшоном, а затем поехал в квартал ремесленников. Кузнечные мастерские отыскались быстро, но Хромого Бенье еще не было, и Кинт отпустил экипаж. Встал под навесом над входом в конторку мастерских и решил выкурить трубку.

Проклиная потоки воды, льющиеся с небес, во двор мастерских вошел просто огромного размера мужчина, одна его нога был явно короче другой и он сильно хромал, поля его шляпы обвисли, штаны, заправленные в сапоги, ниже короткого плаща были насквозь мокрые. Он доковылял до спасительного навеса, отряхнул шляпу, пригладил, нет, скорее отжал густую черную бороду и, повернувшись к Кинту, спросил:

– Вот же зарядил-то… Меня ждете?

– Если вы Бенье, то вас.

– Я, – кивнул здоровяк и, открыв дверь конторки, добавил: – Проходите.

Небольшая комната, пара стульев, лавка, стол, стеллаж и масляная лампа под потолком. Сняв и встряхнув плащ, Бенье уселся на один из стульев у окна…

– Чем могу?

Кинт, глубоко вздохнув и немного волнуясь, набрал полные легкие воздуха и сказал:

– Я ищу Сэт Григо.

Бенье развернулся, положил ручищи на стол и, глядя в глаза Кинта, спросил:

– Вы… ты кто ей будешь?

– Она моя невеста.

– Вот как, – Бенье почесал бороду и начал прятать глаза, – я тоже ее ищу.

– То есть?

– То и есть! С животом она уже была, видать, дитя ваше, четыре месяца назад поехала со своей подругой в Шоут…

– Шоут это где? – уже явно разволновавшись, спросил Кинт и до хруста сжал кулаки.

– Ты присядь, – Бенье большой, широкой ладонью показал на лавку напротив, – Шоут это столица нашей провинции, точнее, стал столицей, когда закончилась эта чехарда с дележкой власти в терратосе, большой город в сутках езды южнее. Там большой лазарет, а у нас тут только аптекарь, и тот умом немного тронутый. Сэт беспокоило что-то, и она решила обратиться к лекарю, вот они с Мадэ и поехали.

– И Мадэ с ней?

– Да, они вдвоем в Пинар приехали в прошлом году.

– А Шагэ?

– Кто это?

– Они втроем покинули Латинг и отправились на юг.

– Нет, знаю только Сэт и Мадэ. Ты вот что, посиди здесь немного, я схожу в мастерскую, дам задание работникам и пойдем ко мне домой, я тут в двух кварталах живу, там и поговорим. Может, жена моя что-то еще вспомнит, Сэт и Мадэ у нас жили последние полгода, как в мастерской стали работать.

Бенье вышел, а Кинт подошел к окну и уткнулся лбом в холодное стекло…

«Что же случилось с Сэт, что я скажу Григо? Наш ребенок… Что же могло произойти?» – думал Кинт, и где-то в темных переулках разума черными червями начали клубиться мысли, нехорошие мысли. Кинт прислушался к себе, к своим ощущениям и услышал… да, время примерно совпадало, именно тогда, когда он зализывал раны и прятался в пещере с озером, именно тогда появилось явное чувство тревоги за Сэт, а еще тот сон и тот бред, что нес кочевник в кабачке на посту… «Нет, так нельзя! За что?» – Кинт поднял глаза к затянутому черными тучами небу, откуда лили потоки воды, словно оплакивая Сэт… «Нет, я же еще ничего толком не узнал, поеду в этот Шоут, дьявол его возьми!»

– Ну что, пошли? – Дверь распахнулась, на пороге стоял Бенье.

Кроме знакомства с приятной женщиной, которая сдружилась с Сэт и Мадэ, разговор ничего нового не дал и не прояснил ситуацию. В подавленном состоянии Кинт брел под дождем по улице, щемило слева под лопаткой, разболелись все старые раны, его кидало то в жар, то в холод… в таком состоянии с видом умалишенного Кинт вошел в почтовую контору, что была рядом со станцией воздухоплавания.

«Здравствуй, Григо, с тяжелым сердцем сообщаю, что Сэт я не нашел в месте, где она точно находилась до конца зимы. Это небольшой городок Пинар на юге. Теперь она снова пропала, буду продолжать поиски. Прости», – такую короткую телеграмму отправил Кинт в Конинг. После чего вернулся в гостиницу, собрался и выехал на юг, в сторону Шоута, одиноким всадником, едущим по тракту через стену дождя. Единственным ориентиром в темноте, пронизываемой потоками дождя, был камень торгового тракта, цокот копыт лошади по нему давал понять, что Кинт еще не сбился с пути.

Измотанный дорогой и промокший до нитки вечером следующего дня Кинт въехал в Шоут. Несмотря на моросящий, переходящий в ливень и снова в морось дождь, Кинт смог оценить величие столицы южной провинции. Город был огромен, построен строго по прямым линиям, вдоль которых кварталы домов из белого камня граничили со старыми, не менее трехсот лет, постройками. С северной стороны, откуда въехал Кинт, все дома были новыми, возрастом не более полувека, не видно лачуг бедноты и грязных кварталов, где выплеснуть помои под ноги прохожего – простое дело. Все стоки закованы в каменные каналы под землей, где они собираются из домов и вытекают в океан. Шоут был самой южной точкой терратоса и его южной морской границей. Порт, широкая набережная, рыбацкий пригород… все как в Актуре, только гораздо современнее и больше размерами. Доехав по широкой улице до площади перед ратушей, Кинт остановил лошадь рядом с дюжиной моторных экипажей.

– Простите, – Кинт нагнулся к кабине одного из экипажей, в котором дремал машинист, ожидающий клиента, – как мне проехать к лазарету?

– Прямо, – даже не повернувшись, ответил тот, – сразу за станцией воздухоплавания, за кованым забором, он еще виноградом заплетен, увидишь трехэтажный дом, это и есть лазарет.

– Благодарю.

В ответ машинист лишь кивнул, сильнее сдвинул на глаза кожаное кепи и, скрестив руки на груди, стал ловить оборванный сон.

Лошадь шарахалась от снующих по мостовой моторных экипажей, а люди, иногда встречающиеся на тротуарах, уже по выработавшейся привычке наклоняли зонт в сторону проезжающего экипажа, дабы уберечь одежду от грязных брызг. Был уже поздний вечер, дождь усилился, и редкий прохожий, спешащий к домашнему теплу и уюту, попадался навстречу. Через полчаса Кинт наконец увидел слева, за домами, три швартовочные башни, проехал еще немного, и вдоль тротуара начался заросший виноградной лозой высокий забор. Мимо желтых шаров, светящих сквозь дождь, будто фонари висели в воздухе, Кинт проехал в ворота, которые, похоже, никогда не закрываются – толстые лозы в руку толщиной связали их с забором. Небольшой сад, тропинки, лавочки… моторный фургон с надписью «Лазарет Шоута» у подъезда с колоннами спрятался от дождя под далеко выступающим над крыльцом навесом. Не обнаружив коновязи, Кинт перекинул поводья через голову лошади и, оставив ее под навесом, встряхнул превратившуюся в тряпку шляпу и вошел в большое и светлое фойе. За столом у стены напротив двери сидела женщина в белом фартуке и белой же косынке, она подняла глаза на звук ливня, донесшийся из открытой двери.