Вадим Панов - Сокровища чистого разума

– Ты меня звал?

– Отдыхала? – вопросом на вопрос ответил Якта Фарипитечик.

– Если бы, – непритворно вздохнула Сада. – Работала.

У сбывшихся мечтаний и удовлетворённых амбиций есть не только глянцевые, яркие стороны, в виде власти и повышенного жалованья. Существует изнанка, и потому последние четыре часа господин главный медикус госпиталя «Доброта» провела не в блаженном «ничегонеделанье», как большинство её подчинённых, а разбираясь за письменным столом с многочисленными бухгалтерскими бумагами. А впереди её ждала ревизия склада, формирование заявки на инструмент и медикаменты, формирование общей заявки для госпиталя и цеппеля, квартальный отчёт в Фонд и прочая прилагающаяся к высокой должности бюрократия. Бумажно-административные занятия Сада ненавидела люто и охотно бросила бухгалтерию, едва посыльный озвучил просьбу капитана подняться на мостик.

– Что случилось?

– Посмотри на северо-запад, – предложил Якта, протягивая Нульчик бинокль. И встал рядом, когда женщина подошла к левому окну.

– Пиратский рейд с соседней провинции?

– Я тоже так подумал, – кивнул Фарипитетчик. – Но на самом деле на них напала «свободная сотня», которую разнёс проходящий мимо доминатор.

Капитан связался с гарнизоном по радио и потому не представлял, а точно знал картину произошедшего.

– Крейсер стёр с лица земли весь центр, – угрюмо заметила Нульчик.

– Свободяне поступили бы так же, – пожал плечами капитан. – Только не взорвали бы, а сожгли.

– Но…

– Доминатор помог.

Сада знала, что Фарипитетчик прав, что, перебив гарнизон, свободяне ограбили бы посёлок, изнасиловали женщин и убили всех мужчин, однако не смогла промолчать:

– Но какой ценой?

– Приемлемой.

Вырванные деревья, воронки посреди улиц, проломленные крыши… Некоторые дома ещё горят, но их тушат, точнее, заканчивают тушить. Специальные команды перетаскивают трупы: местные – отдельно, свободяне – отдельно. Около казармы, на площади, прямо на земле, в пыли, сидят связанные люди. Вечером их повесят.

Обыденность.

Точно подобранное слово ударило обухом, и на мгновение Саду захлестнула злость. От обыденности происходящего. От того, что она практически сразу определила количество убитых и раненых, и от того, что не испытала никаких чувств, абсолютно никаких. Менсала – смерть – кровь давно стали синонимами. Обыденными синонимами.

– Якта, прикажи искать площадку для приземления, – через силу произнесла Нульчик.

– Мы вроде спешим? – тихо напомнил Фарипитетчик.

– Им нужна помощь. – Сада уже справилась с собой, и больше её голос не прерывался. – Придётся задержаться.

И продолжала смотреть на посёлок. Очень спокойная внешне и очень сосредоточенная внутри.

Якта знал, что прямо сейчас Нульчик прикидывает, куда направить санитаров в первую очередь, где развернуть полевую операционную, а где – пункты перевязки и осмотра пострадавших. Продумывала, какие группы усилить и за счёт кого и кто будет руководить захоронениями: учитывая стоящую жару, следовало взять мероприятие под особый контроль.

Сада прикидывала, а Фарипитетчик вновь поймал себя на мысли, что восхищается ею: жёсткий руководитель, чьи подчинённые ходили по струнке, опытный разведчик, без колебаний отдававший приказ на устранение врагов Галаны, Сада сохранила в себе настоящего медикуса, готового прийти на помощь кому угодно и когда угодно. Прийти на помощь, позабыв обо всём, даже о долге.

Потому что в этом была она вся.

– Подходящее поле есть к западу от деревни, – негромко произнёс Фарипитетчик. – Я посажу цеппель в трёхстах метрах от околицы.

– Отлично. – Нульчик подошла к переговорной трубе, выждала паузу и спокойно, как будто речь шла о чём-то обыденном, произнесла: – Внимание, «Доброта», рабочая тревога! Повторяю: рабочая тревога! Личному составу подготовиться к высадке. Командирам групп немедленно явиться на мостик.

И тем привела в действие все механизмы передвижного госпиталя.

Три старших медикуса стремглав помчались за вводной и инструкциями. Их помощники и приписанные к группам санитары отправились на склад, а затем, переодетые и загруженные снаряжением, принялись выстраиваться в коридоре у запасного выхода – через гондолу, – поскольку воспользоваться основными «воротами» по причине отсутствия причальной мачты не представлялось возможным.

Кстати, о мачте: посадить цеппель тоже было задачей.

Небольшой посёлок располагал лишь примитивными посадочными «семафорами», П-образными металлическими конструкциями, оснащёнными лебёдками. Приземляться на них было не очень весело, но всё же лучше, чем на голое поле. Ну а тот факт, что обслуги у «семафоров» не наблюдалось, капитана не смущал: не в первый раз. Остановив цеппель примерно в пятидесяти метрах от поверхности, Фарипитетчик распорядился отправить вниз в «корзине грешника» пару палубных, которые присоединили тросы к мачтам и занялись лебёдками. Садиться всего на две точки было опасно, однако ветер, к счастью, гулял лишь на высоте, и капитан ухитрился в очередной раз совершить небольшое чудо.

– Скорее! Работаем!

Медикусы и санитары принялись торопливо выносить оборудование и сумки с медикаментами, а ещё через несколько секунд на краю поля появились подводы с местными жителями и солдатами: узнав, что на помощь пришёл передвижной госпиталь, люди отправились навстречу, торопясь как можно быстрее доставить дорогих гостей к раненым.

– Думаю, за шесть часов управимся, – произнесла Сада, собирая волосы в пучок.

– Как ты оцениваешь уровень угрозы?

– Как непонятный, – поколебавшись, решила женщина. – Поэтому я запрещаю тебе покидать цеппель.

– Хорошо.

Он будет беречь судно, а она отправится в разрушенный посёлок. Будет промывать и перевязывать раны, раздавать лекарства и объяснять, как их принимать. Будет оперировать, вырезать пули и осколки, складывать кости в гипсовые повязки и вправлять вывихи. Будет пахать шесть часов без передышки и вернётся довольная-предовольная, как будто студентка с первой самостоятельной операции. Вернётся счастливой.

Поспит несколько часов и снова превратится в стареющую злобную суку.

Если бы Тогледо попросили охарактеризовать Камнегрядку одним-единственным словом, он без колебаний выбрал бы определение «пыль». Не закат, не камни, не пустыня, а именно пыль. В окрестностях форта Карузо, вокруг озера, на склонах гор и на половину лиги дальше, она особо не надоедала – появлению пыли мешала плотная трава, но там, где не было водоносных слоёв, мельчайшие частички поднимались с поверхности от любого дуновения ветра, даже слабого, и от малейшего потрясения. Проехать по Камнегрядке и не поднять облако пыли было решительно невозможно, а потому возвращение охотников Тогледо заприметил задолго до того, как кавалькада достигла ворот форта. Они с Холем как раз стояли на самом верху вернувшегося на землю «Исследователя-1», проверяя недавно смонтированный измерительный пост, и случайно обернувшийся Тогледо разглядел не только облака, но и некоторых всадников.