Юрий Никитин - Мрак

– И полтцарства, – произнес Додон угасшим голосом. – Да-да, и полтцарства. Идите ко мне, дети мои. Я соединю ваши руки.

Волк сжал руку Светланы. Тцаревна противиться и не думала, послушно шла рядом. Гости следили, затаив дыхание, ибо что свадьба, все тцарство переходит Волку! А это большие перемены, ибо Волку мало тцарствовать, лежа на боку.

Внезапно в очаге над догорающими поленьями взметнулся огонь. Сперва багровый, тут же превратился в оранжевое пламя. Пахнуло жаром. В воздухе появился запах гари. Вся Золотая палата ахнула как один человек.

В огне возникла девичья фигурка. Пламя дрожало, колебалось, меняло форму, но затем огонь стих, и все увидели юное смеющееся лицо, золотые волосы, заплетенные в длинную косу. Девчушка слегка выступила из очага вперед, юная и озорная, погрозила пальчиком Волку:

– А меня почему на свадьбу не позвал?

Гости подались назад, сухой жар стал сильнее, жег лицо. Волк смотрел набычившись. Додон молчал, Светлана просто растерялась. Маленькая Кузя вскрикнула счастливо:

– Огневушка-поскакушка!..

– Я, маленький кузнечик, – ответила огненная девчушка.

– Я тебя приглашаю! – воскликнула Кузя.

– Спасибо, – ответила Огневушка, – но почему не пригласил вот этот?.. Разве не ему я помогала освобождать вашего тцаря?

Все в палате повернули взоры к Волку. Тот побледнел, затем побагровел, насупился, проговорил с неуверенностью:

– Я… гм… конечно, да… но как сможешь? Ты нам всю хату спалишь.

Огневушка расхохоталась весело и звонко, ровно жемчуг рассыпала по каменному полу:

– Да я могу поместиться в любой плошке светильника, в любом пламени факела!

– Гм, – сказал Волк с неохотой, – тогда конечно… будь на моей свадьбе.

Светлана слышала, как гости зашушукались, даже уловила восклицание, что Волк, какой скромный, даже не упомянул обо всех подвигах, столько их было… Другой возразил ехидно, что огненная девчушка могла все сама сделать, всех побить и прогнать, потому Волк и смолчал о ней, дабы свою славу не умалить!

– Благодарствую, – ответила Огневушка игриво.

Люди увидели только размытое движение, трепетное и настолько быстрое, что глаз не ухватит целиком. Пламя светильника взметнулось, затрещало, и все заметили, что этот светильник теперь горит ярче и веселее других.

В левой стене появилось свечение. Словно бы кто-то со свечой шел по ту сторону окна, затянутого бычьим пузырем. Эта стена единственная была не из глыб, а высечена прямо в скале, что переходила в гору. Дикарщики сделали насечку, расчертив стену на глыбы, украсив каменным кружевом, ибо стена из красного гранита редкой красоты, где в красно-багровом цвете часто блистают оранжевые искры и даже подобно ящерицам пробегают зеленые извилистые полоски.

Разговоры смолкли. Свет стал мощнее, кто-то приближался изнутри скалы, и даже неустрашимый Волк вздрогнул и отступил на шаг. От стены пахнуло горелым камнем. В граните выступило каменное изображение рослой женщины. Свет стал ярок настолько, что померкли светильники. Затем каменное изваяние выдвинулось, оставив стену на шаг позади, свет померк, искры заплясали над головой женщины и погасли. Теперь все видели величественную женщину редкой красоты, изваянную из камня, суровую и улыбающуюся грозно и властно. Она была в одежде золотых цветов, медно-красные волосы на лбу перехватывал золотой обруч с красным камнем. Сапожки на ней тоже желтые, украшены множеством дорогих камешков. Только ее лицо было из красноватого гранита, можно рассмотреть даже мелкие прожилки.

В толпе пронеслось:

– Хозяйка!

– Хозяйка пожаловала…

– Хозяйка Медной Горы явилась!

– Быть беде, неспроста такое…

Хозяйка Медной Горы окинула гостей холодным взором. Додон сутулился на троне, жалкий, как ворон под проливным дождем.

– Племянничек, – сказала она ядовито, – что-то ты невесел.

Додон смотрел исподлобья. Страх и недоверие в его глазах боролись с надеждой. Поступки богов непредсказуемы. Явилась ли она, чтобы помочь? А если да, то как? Она может счесть, что лучший способ помощи – задавить его прямо сейчас, чтобы не мучился.

– Это боги всегда веселы, – ответил он горько, – а в человеческой жизни бывают только веселые дни… а то и вовсе минуты.

– Так ли? – спросила Хозяйка громко. – Ты ведь выдаешь замуж свою любимую племянницу!.. Но что-то не вижу твоего спасителя.

Волк смотрел настороженно, играл желваками. Страха в его глазах не было, в то время как даже его воины пятились, старались вжаться в стены.

Додон кивнул в его сторону:

– Вот он.

– Где? – переспросила Хозяйка.

– Да вот он, Горный Волк!

– Да? – удивилась Хозяйка. – Что-то я его в своих владениях и близко не видела. А твой истинный спаситель сейчас как раз подходит к воротам. Вместе с простым… даже слишком простым людом. Их печет солнце, в глаза ветер бросает пыль, а увидят они только крыльцо твоего детинца.

Додон быстро посмотрел на Волка. Тот начал багроветь, покосился на советников, гостей. Потрясенные лица, боятся дышать, замерли, но в глазах жадное любопытство. Скоты, им бы только скандалы, свары, дворцовые драки!

В сторонке громко прокашлялся Рогдай. Бросил гулким басом, ни к кому не обращаясь:

– Народ стоило бы допустить… Пусть рассказывают, прославляют величие и красоту царского дворца.

Он посмотрел на Хозяйку. Та улыбнулась ободряюще. Рогдай уже увереннее взмахом длани послал гридней к воротам. Там заскрипели засовы, створки распахнулись. Ввалилась толпа простолюдинов, мужчины смеялись и вздымали кверху руки, женщины поднимали детей, показывали им тцаря и тцаревну. Шагах в трех от крыльца стражи выставили копья.

Хозяйка прошла через палату, перед ней расступались так поспешно, словно от нее несло жаром. Додон провожал взглядом, в котором было затравленное выражение. Она остановилась ближе к крыльцу, ее было видно как толпе народа, так и знати. Повернулась, сказала с холодным удовлетворением:

– Наконец-то зрю настоящего освободителя!

Светлана услышала, как ахнули во всем зале. А со двора донесся протяжный вздох, в котором облегчения было больше, чем изумления. Всюду, куда падал ее взор, были открытые рты и вытаращенные глаза. Волк сильнее стиснул пальцы Светланы. Она чувствовала его ярость, разочарование. Когда заговорил, голос был сдавленный от бешенства:

– Уходи! Ты не наша богиня. Тебе здесь не поклоняются.

Хозяйка на него не повела и бровью. Властно простерла длань в сторону тцаря:

– Что скажешь?

– О чем? – пробормотал Додон.

– О своем спасении. Много ли побито чудовищ, доблестно ли тебя освобождал сей герой?

– Об этом я сам наслушался, – сказал Додон. – Зачем ты меня мучишь?

В мертвой тиши Хозяйка сказала раздельно: