Юрий Никитин - Трое в Песках

Чувствуя себя заблудившимся, Таргитай рискнул завопить во весь голос:

— Мрак!.. Мрак!.. Эт я, Мрак!

В длинном как дождевой червь коридоре было глухо и пусто. Его шаги отдавались гулким эхом. Таргитай повертел головой, обнаружил огромные пустоты в камне, словно оставшиеся от воздушных пузырей, когда боги замешивали землю. Он крикнул еще, громче, наконец сообразил, что его могут понять неверно, раз называет себя Мраком, заорал поспешно:

— Мрак!.. Мрак!.. Эт я, Таргитай! Таргитай!

Громкое эхо повторило истошный крик, раздробило, вернуло заунывным хохотом. Таргитай съежился, втянул голову в плечи. Из сгустившейся темноты к нему тянулись хищные костлявые лапы. Он пугливо выдернул Меч.

Мрак с Олегом и Лиской едва вышли из очередного грота, как сверху посыпались вооруженные до зубов воины. Мрак без размаха махнул секирой, мгновенно оказался спиной к стене, крикнул яростно:

— Их здесь не больше десятка!..

— И там не больше сотни, — ответила Лиска, кивнув в темноту. Ее меч блистал часто, она как змейка уворачивалась от тяжелых ударов, парировала легкие, делала молниеносные выпады.

— А в крепости едва тысяча, — крикнул Олег с горькой насмешкой. — Не считая тех, кого сотворит Мардух еще!

Он выбросил сноп искр из ладоней. Треть воинов исчезла. Взвились легкие дымки, остальные — из плоти и крови — мощно орудовали кривыми мечами. Олег метнул другой сноп молний, но воины лишь щурились, либо защищенные магией Мардуха, либо Олег не умел ударить правильно.

Когда потеснили оставшихся, из туннеля выскочили, гремя костями, скелеты. Лиска от неожиданности завизжала, шарахнулась в сторону. Два скелета, двигаясь очень быстро, вклинились, один набросился на Олега, другой ухватил Лиску сзади за локти, резво поволок в гущу собратьев.

— Олег! — завизжала Лиска отчаянно. — Спаси, они такие гадкие!

Олег, уклонившись от просвистевшего над головой меча, с силой ударил Жезлом по ребрам. Грудная клетка разлетелась вдрызг, затрещало, но череп и длинные кости рук не успели коснуться пола, когда коротко блеснуло лиловое пламя, кости взвились, и восставший скелет прыгнул на оторопевшего Олега.

Его спасла звериная быстрота — все-таки из Леса, — упал, перекатился вбок, с силой лягнул ноги скелета и тут же выкрикнул заклинание. Кости в беспорядке сыпались на пол, стучали о камень, рассыпались в мелкую пыль, похожую на истолченный мел.

— Олег! — звенел удаляющийся вопль.

Бешенство, неведомое ранее, пришло и накрыло с головой. Он вскочил и пошел прямо на загородивших дорогу скелетов. Кости страшно хрустели под ударами Жезла, разлетались мелкими острыми осколками. Его ранило в лицо, но не мечом — осколками костей. Скелеты не реагировали на заклятия, если сперва не расшибал сам скелет, но когда озверел, ощутил, что после страшных ударов, когда обломки костей разлетались по всей крепости Мардуха, на заклятия можно и не тратиться.

Опрокинув двух, в три длинных прыжка оказался возле выхода раньше страшил, волокущих Лиску. Скелеты молча шли на него, холодные и нечувствительные к боли, не знающие страха, который мял Олега в ладонях. Он судорожно бил по черепам, увертывался, подныривал, бил локтями. Двое, что держали Лиску за локти, остановились. Пустые глазницы смотрели жутко и мертво.

Олег чувствовал, что слабеет: по голове саданули так, что звенело и плыло красными пятнами. Он весь был в липком поту, ладони в крови — его собственной.

Таргитай уныло носился по переходам, чувствуя себя заброшенным, одиноким. Волхвам необходимо одиночество, даже в пещеры уходят, становясь пещерниками, живут в пустынях, превращаясь в пустынников, но ему нужны люди, без них певцу-кощуннику не жить, помрет, как муравей без муравейника.

Сперва избегал топота и криков чужих людей, затем в последней надежде пошел на шум: авось, это Мрак шумит и топает, как заблудившийся конь. Трижды натыкался на группки таких же взмыленных воинов. Один раз пришлось обнажить Меч, два раза удалось победно сбежать без драки.

Когда уже совсем волочил ноги, увидел, как из дальнего конца зала вытаскивали раненых. Уцелевшие воины были в жалком состоянии, одежда в клочьях, мечи и щиты в обломках, брели, поддерживая друг друга, цепляясь за стены.

Таргитай с хриплым воплем кинулся в черный туннель, расшвырял несчастных, как лавина пронесся по расширяющемуся ходу. Впереди слышались брань, лязг, крики, странный стук.

— Мрак! — заорал Таргитай в страхе, что друзья перебьют врагов и уйдут дальше. — Мрак!

Он еще издали увидел в огромной пещере две яростные схватки. Около десятка могучих воинов, рослых и закованных в металл, молотили по Мраку огромными кривыми мечами. Оборотень закрывался треугольным щитом, вертелся, как вьюн на сковороде, успевал отражать удары с трех сторон — сзади стена, — за его секирой уследит разве что мышь, на каждый удар отвечал тремя. Однако по щеке Мрака текла темная красная струйка, правое плечо тоже было в крови.

В другом конце пещеры белые как снег скелеты пытались прорваться в темнеющий ход, там стоял Олег, явно не понимая, что загораживает дорогу. Волхв наверняка бы с радостью уступил — он не любит драк. Два скелета заломили руки Лиске, она изгибалась и старалась пнуть ногами.

— Я иду! — заорал Таргитай. — Счас мы их всех по стенам!

Впереди на выходе из туннеля стена пошла трещинами. Посыпались камни, в дыру высунулась страшная морда, похожая на жабью, только с кадку размером. Голова повела тупым взглядом в сторону схватки, коротко взглянула на Таргитая, что на бегу ухватился за выступ, чтобы не налететь на чудовище. Мгновение зверь колебался, но явно решил, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, и быстро полез наружу в его сторону.

Таргитай пятился, не сводя вытаращенных глаз с вылезающего чудовища. Зверь оказался огромной змеей — тело с бревно столетней сосны, вместо чешуек наплывы и наросты, а на клиноподобной голове, которая с легкостью крушила камень, не оставалось даже царапины!

Туловище зверя начало истончаться. Таргитай понял, что видит змею почти целиком, повернулся и дернул обратно так, словно только что не он брел здесь же, цепляясь за стены.

Сзади слышалось частое шуршание, словно скребли обе стены сразу. Узкий ход мешал змее извиваться, а иначе ползать не научили. Таргитай впервые благословил тесноту. Змея гналась судорожными рывками, иначе уже догнала бы и сжевала.

Когда впереди возникла узкая трещина, Таргитай без раздумий — пусть Олег раздумывает — прыгнул в ту сторону. Змея же, дура в чешуе, нет чтобы шмыгнуть в расщелину, готовая нора ведь, даже змеенышей развести можно, тоже умудрилась скакнуть и задвигалась шибче: коридор малость раздвинулся.