Юрий Никитин - Трое в Песках

Запыхавшись, Таргитай выбежал в маленький зал, там чернели три норы. Выбрал самую дальнюю, тесную, двигался сперва на ощупь, потом увидел впереди слабый свет светильника. У Мардуха они горели без масла, а факелы не сгорали, мог бы, колдун проклятый, и не жадничать, поставил бы чаще, в иных ходах вовсе нет света, будто только что прорыли…

А вдруг их в самом деле только что, подумал он в страхе. Плечи осыпало морозом. Не то, чтобы очень страшно — говорят, он по дурости страха не знает, но противно оказаться в пасти большой гадюки, это ж она прогрызает все эти ходы! Не та, что гналась за ним, а еще поболее…

Сзади послышалось знакомое шуршание. Змея совсем сдурела, тоже поперлась в самый темный ход — пусть теперь и ее дурой называют, — трется боками о стены, выгибается, как гусеница, двигается упорно и неотрывно. В красной пасти белеют мелкие острые зубы в два ряда, один громадный зуб, как у простой гадюки, загибается вовнутрь.

— Дура набитая, — прошептал Таргитай в тоске. — Жрать нечего, да?

Он на бегу пощупал Меч. Нет, против зверей это не оружие. Мрак еще мог бы совладать, он сам зверь почище любой змеюки, а пальцы, привычные перебирать дырочки на дуде, плохо держат рукоять Меча. У каждого есть свои боевые приемы, а у него самый надежный — задать стрекача.

Он выбежал еще в один зал, пробежал по туннелю до другого — сколько Мардух их нарыл? — но змея упорно двигалась следом. Она не потела, как Таргитай, не захекалась, ее ноги не подкашивались — у нее их вообще не было или она их старательно прятала. Чешуйки и острые наросты мерно скреблись о стены. Теперь Таргитай замечал на бегу продольные царапины на камне: будто по глине процарапали остриями копий! И не пообламывались у этой заразы, даже не стерлись. Наверное, и зубы еще не выпали…

Пот начал заливать глаза. Таргитай с разбега налетал на выступы, падал в снопе искр из глаз, убегал, какое-то время не понимая, почему пол так близко, потом соображал, что мчится, как гордый лев — на четвереньках.

Внезапно впереди донеслись шум, звон металла. Вскоре Таргитай различил крики, лязг оружия. На бегу вытащил Меч.

В зале кипела яростная схватка. Пятеро гигантов в бронзе, а то и сами из металла, наседали на человека в волчьей шкуре. Тот отмахивался огромной секирой, другой рукой держал металлическую дверь, прикрываясь от страшных ударов. Гиганты лупили тяжелыми молотами, человек, в котором Таргитай узнал Мрака, сотрясался от жутких ударов, колени подгибались. Дверь гудела, как огромный медный колокол.

— Мрак! — заорал Таргитай на бегу. — За мной гадюка гонится!.. Укусит!

Мрак зыркнул в его сторону. Кровь текла со лба, заливала глаза. Дверь вибрировала, рука онемела, пальцы разжимались, плечо ныло, как вмороженное в ледяную глыбу.

— Чертов лодырь, — прохрипел он. — Зеленого червяка испужался… Пусть Олег…

На другом конце звенел металл и сухо стучало, будто вместо одной змеи о стены колотилась дюжина. С десяток скелетов насели на человека в волчьей шкуре, тот опустился на колено, вяло отмахивался дубиной. Из дубины и пальцев летели искры — слабые, темно-красные. Шагах в пяти два скелета заломили руки Лиске, она ухитрилась ухватить одного зубами, с отвращением выплюнула белую косточку.

Олег даже не увидел Таргитая за скелетами, его теснили в темный ход, а волхв упорно не желал отступать. Таргитай успел заметить выскользнувшее из норы зеленое тело, скакнул, избегая зубастой пасти, бросился к единственному зияющему входу, на беду — широкому.

Змея тоже сообразила, что догонит, или же просто поняла, что скелеты жрать — костьми давиться, а о гигантов зубы обломает. Припустила, бока часто стучали о стены, срывая камешки, а пасть начала распахиваться шире.

Впереди чернел провал — широкий, дальний край едва угадывался в полумраке. Что дальше, гадать некогда: Таргитай с разбега прыгнул, успел понять, что не допрыгнул… Ухватился за край, грудью ударился о стену так, что воздух вырвался с орлиным клекотом. Внизу зловеще вжикнули, вылезая из перевязи, бронзовые колья — дна не видно из-за белеющих костей и черепов тех, кто не допрыгнул тоже…

Превозмогая тошноту, Таргитай вскарабкался наверх, отполз и распластался без сил. Пока слезет в эту пропасть, мелькнула спасительная мысль, пока вылезет по другой стороне… А то и не вылезет, стены гладкие как стекло…

Змея на той стороне сплелась в клубок, внезапно прыгнула, словно выстрелила сама собой из лука. Зеленое тело пронеслось над пропастью, тяжело гупнулось, одолев провал с запасом. Камни под Таргитаем дрогнули.

Таргитай поспешно закрыл глаза. В груди хрипело, руки и ноги были чугунными. Пусть жрет, мелькнула слабая мысль. Авось подавится. Хоть так помогу друзьям.

Его швырнуло, лицом ударился о камень. Упал, все еще не раскрывая глаз, рядом скрипели камни, словно по ним тащили тяжелую глыбу. По ногам задело тяжелым, а потом шорох начал стремительно удаляться.

Он приоткрыл один глаз, тут же распахнул оба во всю ширь. В двух десятках шагов было зарешеченное окно, откуда лился ровный свет хмурого утра. На широком подоконнике с этой стороны решетки стояло деревянное блюдо, где горкой пламенели налитые соком яблоки. По ту сторону окна на выступе сидел огромный грифон. Все четыре львиные лапы прочно держались за камень, а грифон, просунув птичью голову через решетку, жадно клевал яблоки.

Змея одолела зал в мгновение ока. Грифон увидел чудовище, попятился, шея застряла между прутьями, и пока он, обламывая золотые перья, высвобождался, змея метнулась к окну.

Грифон мощно оттолкнулся, гигантские крылья взметнули пыль. Змея в прыжке вышибла решетку и в последний миг ухватила взлетающего зверя за ногу. Грифон хрипло каркнул, ударил змею клювом. Выпуклый глаз лопнул с мокрым хлопком, змея зашипела, вдернула грифона через окно в зал. Оба покатились по каменному полу, поднялась пыль, а каменные стены задрожали от тяжелых ударов.

Таргитай с трудом поднялся, цепляясь за стену.

— Я дрался, как мужчина, — сказал он гордо. — До конца! Только тогда приходит победа!

Змея и грифон откатились в другой конец. Змея давила крылатого зверя в кольцах, а тот долбил клювом и драл лапами так, что чешуя летела, как с рыбы, которую чистит на уху Мрак.

Таргитай подобрал пару перьев — тяжелых, с острыми как иглы концами, — покажет как знак победы. Олег станет просить для волхования, но шиш ему, этими перьями можно чистить дудочку.

Когда доковылял до конца зала и вступил в очередной ход — муравьи проклятые! — то наверное наступил в творческой рассеянности на потайную плиту. Сверху затрещало, сзади упала, едва не отрубив ему пятки, тяжеленная решетчатая дверь из прутьев толщиной с руку. Ход обратно оказался отрезан, но Таргитай лишь с облегчением перевел дыхание. Через такую преграду не проломится и змея. Или не скоро проломится. Надо сказать Олегу, когда встретятся, если встретятся, что он наступил на запор нарочито, не так смеяться будут.