Юрий Никитин - Святой Грааль

— Разве не опаздываешь к своей Крижине?.. Кстати, этот ант был очень рассержен.

— Ты знаешь их язык? — удивился Томас.

— Самую малость, — успокоил его Олег. — Самую-самую!

В темноте послышался топот множества твердых сухих ног. Звонко щелкали по камням острые когти. Олег вскочил, сказал настойчиво:

— Быстро от огня!

Он выплеснул остатки воды из малого котла, отбежал за Томасом. Из темноты вынырнуло с полдюжины крупных муравьев. Томас дернулся обратно за мечом, тот блестел возле костра, но Олег ухватил за плечи, удержал.

Один муравей с разбега едва не влетел в костер, мгновенно развернулся, из раздутого брюшка брызнула тугая струя жидкости. Остро запахло муравьиной кислотой. Угли зашипели, взвилось облачко пара. Другие муравьи окружили костер, повернулись брюшками, кое-кто просто приподнялся на передних лапах, а брюшко подогнул под себя, и струи брызнули на затухающий огонь со всех сторон. Угли с щелканьем лопались, гасли, во все стороны поползло облако острого запаха.

Когда муравьи ушли, оставив погашенный костер, Олег поднял котел, до половины наполненный муравьиной кислотой, собрал сидельные сумки и пошел в ночь, где степь освещали только звезды и ущербная луна. Томас подобрал мечи, лук со стрелами, заспешил вслед за каликой, который хоть самую малость, но знал язык черных муравьев.

Олег снова развел костер, поменьше, Томас подпрыгнул:

— Прибегут?

— Мы ушли далеко... надеюсь.

— Хоть пламя держи поменьше, — взмолился Томас. — Не люблю, когда кто-то через мою голову заглядывает! Пусть даже их родословная в сто раз длиннее.

От котла шел могучий острый запах. Олег перехватил взгляд Томаса, который тот бросил на котел, сказал успокаивающе:

— Теперь нам есть чем брызгаться целую неделю! А выберемся, надеюсь, раньше.

Томас пробормотал несчастливо:

— Это от муравьев... А от драконов?

— От драконов не отбрызгаешься, — согласился Олег с глубоким сочувствием.

Томас косился на пахнущий котел с отвращением:

— А в чем варить еду?

— Перельем в чашу, — предложил Олег. Встретив непонимающий взгляд рыцаря, пояснил. — В ту, которая в мешке. Святой Грааль который.

Томас вспыхнул, побагровел от благородного негодования:

— Сэр калика, как ты можешь!.. Это же святыня. Реликвия! Даже дикие язычники должны ощущать...

Олег прервал, подняв обе ладони, признавая поражение:

— Тогда в твоем шлеме. Хорошо?

— Сэр калика...

— А что, шлем дырявый?

— Не дырявый, но это рыцарский шлем!

— Тогда перельем туда муравьиную кислоту, — решил Олег. — А котел, на то он и котел, чтобы в нем варить уху.

Томас протестующе дернулся:

— Мой шлем пропахнет на всю жизнь? Нет уж, лучше сварить в нем еду. Ланселот однажды варил в шлеме рыбу, сэр Говен — кашу Парсифаль...

— А бог войны Арей, — перебил Олег воодушевленно, — не смог пойти на войну, потому что в его шлеме голубка однажды свила гнездо и отложила яйца. Арею пришлось ждать, пока птенцы вылупились, а потом еще и научились летать! Все это время на земле не было войн...

— Отвратительная птица! — выругался Томас с негодованием. — Благородным рыцарям пришлось сидеть без подвигов? С ума сойти.

Он откинулся на спину, намереваясь лечь, отпихнул крупный оранжевый булыжник. Вдруг его глаза расширились, он поспешно подкатил камень ближе, с трудом поднял на колени, прошептал внезапно осевшим голосом:

— Клянусь кровью... Христа нашего, если это не презренный металл! Неужто Геродот был прав даже в таких мелочах? Вернусь, перечитаю всего!

Олег равнодушно промолчал. Томас поплевал на камень, потер железной рукавицей. Желтым заблестело ярче. Он в возбуждении сел на корточки, принялся разламывать глыбу — та оказалась слепленной из десятка разных камней, больше половины из них были из тяжелых ноздреватых слитков золота. Олег посоветовал хмуро:

— Ковыряй мечом. У муравьев слюни клейкие... схватывают намертво!

— Слюни?

— Или сопли. Нет, скорее, слюни. Они там в глубине камешек с камешком склеивают, когда роют норы, чтобы не таскаться наверх с каждой песчинкой... Есть, правда, и лодыри, что носят по камешку, а то и вовсе бегают налегке.

Он лег, поджал колени и сразу уснул, равнодушный ко всему, что вытаскивали муравьи из глубин земли. Впрочем, сквозь сон всю ночь слышал пыхтение, тяжелые вздохи, сопение и глухие удары. Рыцарь бил кулаками, локтями, иной раз Олегу казалось сквозь сон, что рыцарь бьется головой, а то и кидается всем телом на рукоять меча, разламывая слепленные глыбы золота.

Всю ночь Олег убегал от грохота; лютовала битва богов. Ящер тряс землю, Таргитай запрягал его в соху, Перун швырял молнии. Когда на рассвете открыл глаза, ежась от утреннего холода, Томас, все еще ломал, как раб в каменоломнях, громадные глыбы. Справа от него высился холм пустой породы, за которым спряталась бы лошадь, а слева ярко блестела горка золотых самородков, каждый не меньших размеров, чем кулак. Золотая мощь чувствуется в каждом из Семи, заметна у многих гроссмейстеров и даже разломанных глыб, с крупными самородками, еще не очищенными от комьев земли.

Олег с изумлением повернулся к блестящему валу. Встревоженные муравьи суетливо заделывали брешь, в которую въехал бы Троянский конь, один за другим взбегали на вершину, роняли в провал пористые глыбы, от которых еще несло подземельем.

Томас рассеянно оглянулся, проследив за взглядом калики, вдруг простонал и потряс в отчаянии кулаками. В новых глыбах, которыми муравьи заделывали брешь, золотых слитков вдвое больше! Первые лучи солнца упали на верх вала, золото дразняще заблестело, особенно чистое, умытое, яркое.

— Муравьи зарываются глубоко, — объяснил Олег терпеливо. — Даже малые мурахи роют норки в две-три сажени глубиной, а эти анты могут зарываться на три-четыре версты! Там всякое может быть, человеку не добраться...

Томас с тоской смотрел на блистающий вал собачьими глазами, кадык дергался, гоняя голодную слюну. Это чудо простоит среди степи до осени, зимние вьюги разрушат, сравняют с землей, весной тяжелое золото утопнет в грязи вешних вод, засыплется пылью в зной, и уже никто не отыщет богатство, разве что случайно копнет, пока не погрузится в землю чересчур глубоко...

— Как часто они вылезают?

— Раньше выходили каждое лето, — ответил Олег после раздумья. — Старики так говорят... Потом намного реже. Теперь, по слухам, вовсе поднимаются на поверхность раз в сто лет. Видать, слишком глубоко закопались! Придет время, вовсе скроются от нашего мира, который ты зовешь греховным.

Томас проигнорировал выпад, вскрикнул встревоженно:

— Все золото останется там?

Олег невесело усмехнулся:

— Неужто понимают, что есть золото? Когда роют, вытаскивают наверх все, что загораживает дорогу: камни, песок, руду, золото, кости неведомых зверей... Слушай, ты перестал бояться?