Юрий Никитин - Стоунхендж

— И куда мы? — спросила она.

— На север, — ответил он. — Даже на северо-запад.

— Не думаю, что эта река течет по Британии!

Он невозмутимо двинул плечами:

— Все реки впадают в море. А за этим морем лежит моя Британия.

Она наблюдала за ним с ненавистью. Слишком самоуверен, слишком высокомерен, чтобы к нему можно было чувствовать хотя бы малейшую симпатию. Надменность, которая якобы обязательно должна быть врожденной у человека благородного происхождения, брызгала у него из каждой поры. А это портило его еще больше, чем лицо, испещренное шрамами, или квадратные плечи.

Он прислушался, голос был тревожный:

— Впереди неприятность...

— Люди?

— Ну, ты сразу берешь худшее...

Она тоже прислушалась, голос сорвался на писк:

— Пороги?

— Что такое пороги?

— Ну, это такое... такое...

Она показала обеими руками, какие пороги, едва не свалилась с плота. Томас покачал головой.

— Ага, понял. Похоже, но не совсем. Там водопад. И немаленький.

Он стал поворачивать плот к берегу. Теперь их несло быстро и стремительно, плот качало и вскидывало. Она хваталась за мокрые скользкие бревна обеими руками, едва ли не зубами. Томас отчаянно греб веслом — лопасть была слишком узкой, чтобы быстро уйти с середины реки.

Яра замерла, а когда впереди вынырнули камни — все-таки пороги! — даже закрыла глаза. Снизу страшно ударило, грохнуло, ее подбросило в воздух. Обрушилась уже в ледяную воду, ушла с головой так, что на миг ощутила под ногами дно. Ее потащило в потоке, швыряло, крутило, она держалась изо всех сил, показалось, что услышала голос Томаса, потом ее плечо сжали жесткие пальцы. Мелькнуло перекошенное лицо, глаза прищурены, в волосах белеют клочья пены.

— Набери воздуха! — услышала его крик. — И сожмись в комок!

Воздух дрожал от рева, а течение было стремительным, как бег коня. Река впереди обрывалась, Яра с ужасом поняла, что там водопад, о котором говорил Томас. В следующий миг ее швырнуло в пропасть — она едва успела набрать в грудь воздуха и поджать колени к груди.

Ее швырнуло в высоту в бездну, вода поглотила с головой. В глубине давило, крутило, мяло, она изо всех сил стремилась выбраться наверх, отчаянно работала руками и ногами. Когда грудь уже разрывалась от удушья, ее выбросило наверх, как щепку, она вынырнула по пояс, жадно хватила воздуха, окунулась, ее понесло в бешеном течении.

Рев водопада становился глуше, но теперь ей почудился другой рев, злой и торжествующий. А водяные брызги швыряло в лицо то с одной стороны. то с другой. В какой-то миг ее повернуло, и она увидела, как над рекой пронеслось темное исполинское тело. Крылья били тяжело, вздымая высокие брызги. Ей показалось, что на драконе, если это был дракон, а не Змей, темнела человеческая фигурка.

— Хватайся за веревку! — услышала она лютый крик Томаса. — Хватайся, дура!

Отплевываясь, выныривая из бушующих волн, она с пятой попытки увидела сквозь брызги пронесшуюся мимо толстую веревку с широкой петлей на конце. Томас орал на нее, он держался среди волн на расстоянии длинного копья.

Когда петля пронеслась, задевая волны, в очередной раз, Яра собрала остатки сил и подпрыгнула, вытянула руки. Петлю ветер относил в сторону, но она сумела уцепиться одной рукой.

Ее дернуло с такой силой, что затрещали суставы. Яра вскрикнула от боли, едва не разжала пальцы, но тут дотянулась другой рукой. Ее потащило по волнам с такой скоростью, что гребни били по ногам, как твердые булыжники. Затем вода осталась внизу, она ощутила свой вес, ветер свирепо дул в лицо, и она поняла, что ее тащат наверх.

Пальцы разжимались, она должна была упасть раньше, чем ее подтащат к брюху летящего чудовища. Яра из последних сил подтянулась, ее ослабевшие пальцы разжались в тот самый момент, когда она сумела вдвинуться в петлю.

Веревка сдавила ей плечи и локти, врезалась, но она ощущала только лютый ветер, который пронизывал ее в мокрой одежде насквозь, леденил каждую косточку. Она почти теряла сознание, когда ударилась головой с такой силой, что услышала голоса за Авзацкими горами и увидела свет первого дня творения.

Сильные руки подхватили ее, кто-то ударил по голове, но мокрые волосы смягчили удар. Яра распласталась неподвижно, желая только умереть и ничего больше не чувствовать, особенно пронизывающий холод. Ее грубо привязывали, она поняла — к гребню чудовища, голоса были злые, уверенные.

Внезапно она увидела, как сбоку появилась облепленная мокрыми волосами голова. Синие, как небо Руси, глаза остро взглянули на нее, в следующее мгновение мощная рука с железным браслетом на запястье ухватила одного из тех, кто привязывал ее, за лодыжку, дернула. Тот исчез с долгим криком, а Томас запрыгнул, борясь с ветром, в его руке уже был кривой меч.

Второй и третий оставили Яру, бросились на врага, шатаясь и хватаясь за толстые, как частокол, иглы гребня. Томас встретил их атаку — они начали заходить с двух сторон: широкая спина дракона позволяла. Томас вертел головой, попав в трудное положение. Яра, чувствуя, что ее руки уже привязали, потянулась на спине за ними вдогонку, с силой ударила ногами одного под колени. Тот вскрикнул, зашатался, замахав руками.

Она с ужасом наблюдала, как он почти выровнялся, но сильный порыв ветра ударил в грудь, и он, взмахнув руками еще раз, отчаянно закричал, уже видя проносящиеся далеко внизу деревья. Томас свирепо отбил удар второго, сделал выпад, и тот вскрикнул, выронив меч и ухватившись обеими руками за живот.

Яра дотянулась до его меча, прижала ногой. Томас кивнул, в глазах было одобрение. На загривке дракона сидел последний из седоков, видно было только его согнутую спину. Он что-то делал, но дракон внезапно нырнул вниз, словно провалился. Крылья собрались, прижались к бокам, похожие на тяжелые кожаные шторы. Томаса подбросило. Яра с ужасом видела, как его перевернуло вниз головой, он держался только одной рукой за скользкий гребень чудовища.

— Удержись! — крикнула она умоляюще.

Его лицо побагровело, несмотря на лютый встречный ветер, что старался сорвать его со спины дракона. Яра в страхе видела, что рыцарь не сможет держаться долго, пальцы его соскальзывают, держатся только за самый кончик гладкой иглы...

Земля стремительно приближалась, но внезапно появилась тяжесть, Ярославу прижало к жестким чешуйкам, а Томас рухнул вниз лицом. Не медля, он вскочил на четвереньки, пополз, хватаясь за выступы костяной брони, к загривку дракона. На шее дракона был хомут, в нем торчали кинжалы, впиваясь в щели между чешуйками.

Видя Томаса уже за своей спиной, последний из седоков ухватился за рукояти кинжалов, и дракона бросило вправо, влево, затем тяжесть прижала Яру так, что она бездыханно распласталась на жестких колючих плитах. Крылья били по воздуху часто и мощно. Их стремительно вздымало вверх, уносило от земли. Томас дополз, щерясь от упругого ветра, короткий меч блестел, зажатый в зубах. Враг оглянулся, побелел, голос сорвался на визг: