Юрий Никитин - Стоунхендж

Томас поспешно спешился, преклонил колено. Епископ перекрестил рыцаря, в глазах священнослужителя была любовь и гордость за Томаса.

— Благословляю тебя, сын мой! Ты совершил великое деяние, великое и угодное Богу! Сколько героев уходили на поиски Святого Грааля, сколько праведников, сколько подвижников! Но Господь в своей милости вручил ее тебе, храбрый воин.

Священники кивали, на Томаса смотрели с обожанием. Калику и Яру вниманием обошли, все видели только коленопреклоненного рыцаря.

Томас встал, еще раз перекрестился, сказал благочестиво:

— Господу было угодно избрать меня для этой нелегкой работы. Но я счастлив, что именно мне пришлось пронести Святой Грааль через пустыни и леса, болота и реки, пробиваться через засады и западни, ибо все, что я делал, для любимой моей Британии!

Епископ кивнул.

— Достойно сказано, сын мой. А теперь ты можешь передать драгоценную чашу в наши руки. Мы поместим ее в часовню святого Дункана. Как и было завещано Пророчеством.

Монах открыл ларец и шагнул к Томасу. На лице монаха было почтительнейшее благоговение, он не решался коснуться чаши, ждал, когда рыцарь опустит ее в ларец, а он только закроет и почтительно унесет.

Томас взялся за мешочек. Увидел предостерегающий взгляд калики, настороженное лицо Яры. Она ничего не подсказывала, только смотрела.

Томас вздохнул:

— Не знаю, как ваших ушей достигла весть о моем прибытии...

Сделал паузу, епископ кивнул понимающе.

— Пусть тебя это не тревожит. У церкви есть свои пути.

— Тайные для непосвященных?

— Есть вещи, которые родители не говорят детям... пока те не вырастут. А вы все — дети церкви. И ты, сын мой.

Томас кивнул, его пальцы уже развязывали мешочек.

— Да ладно, разве я не спешу расстаться с вещью, из-за которой моя жизнь все время висит на волоске? Только всем было ведомо, что настоящая чаша у Иосифа Аримафейского, который поплыл на другом корабле!

Среди священников пронесся общих вздох. Монах с ларцом медленно повернулся к епископу, взгляд был грозен. Теперь он стоял выпрямившись, и Томас невольно подумал, что когда-то это был могучий боец.

Епископ покачал головой.

— И все-таки нам нужна именно эта чаша. Предначертание было нарушено, но Святой Грааль все-таки в Британии. Он у тебя в руках.

Пальцы Томаса кое-как распутали веревку, скользнули вовнутрь. Задумчивые глаза блеснули, лицо озарилось. Он несколько мгновений побыл в недвижимости, наконец вытащил пальцы и быстро завязал мешочек.

Голос рыцаря был силен и резок:

— Сожалею, но я не понимаю, почему я должен поставить чашу именно в часовне святого Дункана!

Епископ ахнул:

— Но... Пророчество... Предначертание!

— Почему я, нарушив одно, должен слепо следовать другому?

За спинами монахов появились люди, в их лицах была мрачная угроза. В руках появились длинные ножи. Томас поднял руку, сзади послышался знакомый свист мечей, которые выхватывают из ножен десятки рук.

— Нас больше, — сказал он. — Но я не хочу лить кровь соотечественников. Будем считать это ничьей. Расступитесь! Я не привык сворачивать!

Дорога вывела на широкий луг. Слева журчал крохотный ручеек, деревья медленно роняли багровые листья. В двух десятках шагов впереди, загораживая дорогу, высился на огромном коне могучий рыцарь. Он был весь в стальных доспехах, забрало опущено, длинное копье размером со ствол молодого дерева было нацелено в сторону приближающихся всадников.

В сторонке от дороги стоял шатер. Слуги и оруженосец вскочили на ноги, тыкали пальцами в сторону Томаса. На шатре развевался красный флажок. Рядом на дереве висел щит с гербом, при виде которого Томас грозно сдвинул брови.

— Что-то знакомое? — спросил Олег вполголоса.

— Подай-ка мне копье, — ответил Томас.

Олег поморщился.

— Опять задержка... Забыл, что сегодня истекает последний день? Давай я его сшибу одной стрелой. Ну, двумя.

Яра услышала, подъехали ближе.

— Какой день?..

Томас сказал торопливо:

— Это поединок рыцарей. Мы будем драться на копьях, если те сломаются...

— Сломаются, — заверил калика, — У таких ребят, как ты, всегда ломаются. И в первый раз, и во второй, и в третий... Так что сразу берись за меч.

Томас угрюмо наклонил голову.

— Я думаю, он тоже схватится за меч.

— Кто это?

Сзади застучали копыта. Подъехали люди Огрина во главе с сэром Эдвином. Лица были угрюмые, глаза зло и потерянно сверкали из-под насупленных бровей. Сэр Эдвин был бледен, под глазами темные круги. Он сразу постарел, сгорбился.

— Сэр Мангольд Сокрушающий, — проговорил он потрясенно. — Откуда он узнал, что ты уже здесь? Его меч на две ладони длиннее самого длинного меча в Британии. Его щит, как дверь, он в одиночку ломает ворота замка, пока на него бросают со стен камни и бревна!

Яра смотрела с недоумением.

— Если он так силен, почему остался с детьми и стариками в Британии? Он мог бы завоевать славу в походах, где ты завоевал славу!

Сэр Эдвин сказал хрипло:

— А Мангольд тем временем прибрал к рукам их земли. И не только... гм... земли.

Яра смотрела непонимающе, как отважный Томас потемнел лицом, плечи опустились. Видно было как из шатра выскочил довольно высокий человек, но согнутый, суетящийся, заспешил к коням, что-то прокричал оруженосцу, тот глазел на приближающийся всадников, снова метнулся к шатру, от торопливости запутавшись в широком пологе.

— Марзельд, — проговорил Томас медленно.

В голосе рыцаря звучало такое отвращение, словно он проглотил толстую жирную жабу. А сэр Эдвин с гадливостью поморщился:

— Понятно, что эта... эта мерзость здесь.

— А где ему быть еще? — сказал Томас язвительно. — Мерзавец. Такой редкостный, что вон даже всезнающий сэр калика с ним не сталкивался.

— Не сталкивался, — признался Олег. — Что он натворил?.. Сжег сиротский приют? Устроил в пресвятой церкви коровник?.. Нарушил верность королю?

Рыцари угрюмо и неприязненно молчали. А Томас покосился на Яру, сказал нехотя:

— Заметил, что он одноглазый?

— Еще бы не заметить. Глаз вытек, всю рожу перекособенило... Страшная харя, но внешность — это для баб. Мы с любой хороши.

Яра посмотрела на него холодно, а Томасу сказала мягко:

— Расскажи. Я чувствую, что здесь замешана женщина.

Томас удивленно покосился на ее разрумянившееся лицо:

— Ну, как сказать... Вряд ли так, как думаешь. Просто у предыдущего короля была красивая и очень добрая жена.. Да что там добрая, она была справедливая! Звали ее Годива. Не однажды упрекала мужа, что тот обложил простой люд непомерными налогами. Тот посмеивался, но однажды, когда прямо на пиру бросила такой упрек, он заявил со смехом, что на словах она добрая, но на самом деле пальцем не шелохнет, чтобы что-то сделать для простого люда. И тогда Годива поклялась при всей знати, что готова сделать все, чтобы народу жилось легче. Король увидел, что многим рыцарям горячая речь его жены понравилась. Он нахмурился, объявил громко, что освободит все земли на три года от налогов, если его дерзкая жена в ближайший воскресный день проедет на коне через весь город... голая!