Юрий Никитин - Стоунхендж

— Язычник... Да, он всегда был язычником... Веры менялись, а он оставался в той, самой забытой... Он где?

Томас сглотнул комок в горле.

— Он велел донести чашу...

Призрак слегка повернулся.

— Иди через эту гору... Не сворачивай, а то заблудишься, сгинешь... И не раскрывай рта... Олегу поклон...

Его рука прошла мимо чаши, указала на отвесную стену. Томас оглянулся, хотел сказать горько, что он не привидение, сквозь камни не ходит, но когда повернул голову, призрак уже слился с ночью.

Яра сказала тихо:

— Я ничего не поняла... Но он обещал помочь.

— Я не могу идти сквозь эту проклятую гору! — вскрикнул Томас в отчаянии.

Он ударил кулаком по камню... и сжатые пальцы прошли сквозь плиту. Он в ужасе выдернул руку, смотрел неверяще на кисть руки. Она чуть покраснела, пальцы пощипывало. Яра сказала тихо:

— Он уже помогает!

Томас вскочил, прижимая чашу к груди. Тяжелый топот слышался ближе. Великаны уже выезжали из долины на дорогу. Костер догорал, освещал отвесную стену, дикое нагромождение камней у основания, мелкие булыжники. Яра бросила пару хворостин на багровые угли, вспыхнули слабые огоньки.

— Не верю я древним демонам...

— Сэр Томас! Ты обещал калике, что отнесешь чашу в Британию. А путь лежит только сквозь эту гору.

Ее взор был требовательным. Томас озирался в отчаянии. Насколько проще с англскими девами, что сидят и ждут. Нет, не нравятся ему эти славянские женщины. С ними никогда не почувствуешь себя уверенным и несокрушимым.

Он скомандовал, держа голос сильным и властным:

— Брось остатки хвороста в костер.

— Зачем?

— Пусть видят, что мы все еще здесь.

Яра поспешно сгребала веточки, а он, наблюдая как она суетится и торопится, незаметно перевел дыхание. Хорошо, она не видит, в какой узел завязались его кишки и как овечий хвост трепещет его душа.

— Все взяла?

Он старался не встречаться с ней взглядом, но перед самой стеной она взяла его за руку, и они взглянули глаза в глаза. Искры пробежали по его руке и сладко кольнуло сердце. Он ощутил тепло, против которого не помогала никакая молитва.

— Я боюсь, — сказала она тихо.

— Ну чего там, — сказал он, сразу чувствуя себя могучим и сильным. — Только бы не сбиться... Звезды вряд ли светят сквозь камни.

— Узнаем...

— Коней только оставлять жалко!

Из-за поворота, закрывая звезды, с грохотом выметнулись огромные тени. Багровые искры летели снопами из-под копыт в обе стороны. Они завидели костер, заорали страшными голосами, завыли, как исполинские волки. Грохот копыт стал чаще.

— Пора, — сказал Томас тоскливо. — Ладно... Двум смертям не бывать, а дураком помрешь!

— Пусть ищут ветра в поле, — сказала Яра.

Ему почудилось злорадство в ее голосе. Показалось даже, что женщина высунула язык приближающимся великанам. Со страхом, чувствуя, как в желудке завязался болезненный узел, он шагнул к стене. Напрягся, ожидая сильный удар в лоб. Вместо этого словно окунулся лицом в черную воду. Стиснув пальцы Яры, сделал второй шаг.

Они оказались в полной вязкой тьме, более полной, чем беззвездная ночь. Он ощутил, как дрожат пальцы в его ладони. Яре должно казаться, подумал он в тоске, что мы замурованы в гробу. И что нас закопали живыми. Если уж ему такое мерещится...

Темная вода, сказал он себе настойчиво. Он идет всего лишь в ненастную ночь через болото. И ведет с собой испуганную женщину. А он уже ходил беззвездными ночами по болотам, убегал и догонял, а рта нельзя было раскрыть, потому что сотни врагов прислушивались к каждому шороху камышей, плеску... А тут даже плеска не надо страшиться, иди себе да иди, нечего страшиться... Только и того, что идти прямо...

Его осыпало морозом. В полной тьме стоит чуть-чуть, всего на палец свернуть, а через десяток шагов еще на палец, и уже пойдут не поперек горного хребта, а вдоль...

Он сделал не больше трех десятков шагов, как внезапно вязкость исчезла. Томас выпал в пустоту. Не удержавшись, растянулся, как лягушка. Доспехи зазвенели. Сзади испуганно вскрикнула Яра.

В просторной пещере светящаяся плесень освещала высокий свод, весь в известковых сосульках. С пола навстречу поднимались такие же сосульки остриями кверху. Где-то журчал невидимый ручеек.

— Теперь мы точно заблудимся, — предположила она за спиной. — Я уже не помню, из какой стены мы выпали.

— Не каркай, — оборвал он. — Раньше смерти еще никто не умирал.

— Да? Я умираю всякий раз, когда вижу что-то страшное.

Я тоже, сказал он себе угрюмо. Только сперва это было очень остро, а теперь страх зажат в его железной рыцарской перчатке. Но я не бесстрашен, как выгляжу для всех. Сам-то я знаю, что я не бесстрашен. Просто когда рыцарская честь велит броситься одному на целое войско — брошусь. Или на дракона. И никто не узрит во мне подлого страха.

Слова гулко отдавались под сводами пещеры. Томас осторожно прошел в другой конец, огляделся. Пещера сужалась так, что едва можно было протиснуться, но дальше ход опять расширялся.

— Может быть, — сказал он, — это не совсем то направление, но мне как-то проще идти, как человеку, а не как призраку.

— Так иди как человек, — донесся сзади ее нетерпеливый голос. — А еще лучше, как мужчина!

Томас всхрапнул, не зная, что кроется за ее словами, похвала или оскорбление, от женщины с лиловыми глазами можно ждать всего, молча двинулся между сталагмитами к переходу в другую пещеру.

Ход был тесен, но впереди уже было видно расширение. Томас вышел во вторую пещеру, задержал дыхание, ошеломленный. За спиной ахнула женщина и ухватилась за его плечи. Томас тут же расправил спину, но глаза его не отрывались от внутренностей этой пещеры.

Это был гигантский зал для великанов. И он был полон воинов!

Томас медленно выпустил воздух из груди. Воины спали мертвым сном. Кто сидел, прислонившись к стене, кто лежал, подложив под голову щит, кто устроился, положив голову на ноги товарища. Все в полном вооружении древних времен. Томас не обнаружил ни одного в рыцарских доспехах, но топоры и мечи, пусть странные на вид, были устрашающего размера, а воины выглядели отборными — все матерые, крепкие, со вздутыми мышцами, нарощенными долгими упражнениями с оружием.

— Тихо, — шепнул он одними губами. — Не приведи Господь их разбудить...

— А что будет?

— Что будет, что будет, — передразнил он. — Не знаю, что будет. Но спят они до назначенного часа.

— Какого?

— Откуда я знаю? У каждого свой. Благороднейший король Артур спит вот так же в Авалоне. Встанет и спасет Британию, когда та будет в большой беде. Калика говорил, — голос Томаса прервался, дрогнул, но после паузы рыцарь поборол слабость, — говорил, что по всему свету в скалах и горах полно народу дожидается своего часа. Мгер Младший ушел в скалу, я, правда, не знаю, кто это, придет помогать своему племени, Святогор спит в горе, Скиф удалился в каменную стену Рипейских гор, выйдет, когда беда будет угрожать его скифам, войско Ядвиги спит под костелом... ну и много других еще, я не запомнил и малого, что перечислял калика. Понял только, что никто не явится спасать человечество. Все явятся спасать свое племя или народ от другого народа.