Юрий Никитин - Откровение

Калика сгорбился еще больше. Глаза ввалились, а голос сел, стал хриплый от душевной муки:

— Сэр Томас... Я просто не хочу в прошлое.

Томас вскинул брови, ребенок беспокойно кряхтел и хватал его за железо.

— Как это?

— Сейчас другой мир, сэр Томас. Я счастлив... или почти счастлив. Чудеса исчезают, вместо колдунов все больше шарлатаны. Мир — наконец-то! — предсказуем, вычисляем, понятен. Почти предсказуем. Еще сотня-другая лет... ну, тысячонка-две, пусть даже три-пять, и о колдовстве забудут. А прошлый мир темен... Не в том смысле, что солнце не блистало. Еще как блистало, но по земле бродили чудовища, маги делили мир, герои истребляли друг друга чаще, чем драконов, сын убивал родителей, брат жил с сестрой, мать спала со взрослыми сыновьями и рожала от них детей, правая рука человека не знала, что делает левая, потому что жили не разумом, а чувствами. Да не так, как ты, а сиеминутными. Простыми! Как у червя или хищного зверя, что одно и то же. Тот мир загнан вглубь, но он жив, напоминает в жутких снах о своей мощи.

Томас заторопился, мало что поняв из глубокой речи, разве что там, в преисподней, встретят всех этих чудищ, магов, что делят мир, драконов, и людей, что не отличают правую руку от левой, хотя для этого можно не покидать родную Британию.

— Ты только пальцем укажи. А я сам. Это же моя война, не твоя. Хоть ты и язычник, но что тебе христианские черти?.. Правда, твоих уже перебили...

— Да нет, благородный Томас, — ответил калика тяжело. — Хочется или не хочется, а делать надо то, что надо. Иначе уподоблюсь тем... что остались там, внизу. Я пойду с тобой. В свое прошлое, страшное и... стыдное. Только не остаться бы там...

Томас вздрогнул, озноб пробежал по всему телу, ушел через ноги в землю, и он увидел, как на пять футов вокруг выступил иней.

— Если я останусь, — заявил он, чувствуя в сердце сладкую боль, — то буду с нею... Это бесчестно, что она в царстве Тьмы, а я, здоровый и сильный мужчина, остался жить и наслаждаться божьим светом!

— Пойдем. Надо пристроить байстрюка.

Томас брезгливо держал ребенка на вытянутых руках. Тряпки намокли, от них гадостно пахло, капало желтым.

— Героем будет, — утешил Олег хладнокровно. — Вишь, как воняет.

Томас покачал головой:

— Это девочка.

— Тогда красивой, — решил калика. — Пойдем, ниже по течению должно быть селение.

Томас потянул носом:

— Дымом пахнет. Близко люди.

— Либо костер забыли охотники, — проворчал Олег, — либо сожгли чей-то дом...

Томас торопливо взбежал на пригорок, впереди открылось за леском распаханное поле, а дальше под солнцем блестели оранжевым соломенные крыши десятка бедных хаток. Слева на лугу паслось стадо коров, а по берегу важно шли белые гуси.

— Туда, — сказал Томас с облегчением.

— Туда так туда, — равнодушно согласился Олег. Он о чем-то напряженно думал, за Томасом шел как во сне. — Так они и примут... Будто своих голодных ртов не хватает.

Томас чувствовал правоту отшельника, но лишь стиснул зубы и шел дальше. Тряпки намокли и потеплели, даже стали горячими, а запах усилился. Калика издевательски хмыкал, приотставал, отодвигался, наконец брякнул:

— Как воняет, а?..

По тропке из деревушки брела, загребая стоптанными башмаками пыль, закутанная в тряпье нищенка. За плечами виднелась старая котомка, голые ноги в ссадинах, расчесанные до крови. Когда сблизились, Томас сперва рассмотрел над ее головой колышущееся облачко, а еще чуть погодя понял, что это стая кровожадных комаров. От усталости она даже не отбивалась, сморщенное лицо было обращено к земле.

Калика скользнул по ней равнодушным взглядом, а Томас, повинуясь порыву, спросил:

— Скажи, женщина, ты из этой деревни?

Нищенка подняла на него усталые глаза, лицо было изможденным, беззубый рот собрался в жемок.

— Нет, благородный рыцарь... Как я могу жить в такой деревне?

— Но ты шла через нее, — спросил Томас настойчиво, — ты могла знать, кто там добрее, кто богаче, кто мог бы...

Ребенок завозился, заревел тоненьким противным голосом. Калика поморщился, отступил на шаг. Нищенка впервые обратила внимание на сверток в руках Томаса:

— Ребенок?.. Он голоден, благородный рыцарь.

— Сам знаю, — огрызнулся Томас.

Он сделал движение идти, но нищенка протянула обе руки:

— Дай его на минутку мне... У меня еще осталось молоко... может быть.

Олег видел, как поморщился Томас, но ребенок возился, орал и дрыгал всеми четырьмя. Сквозь тряпки проступило желтое, закапало через пальцы рыцаря на ноги. Томас с неохотой сунул ей вопящее существо:

— Ну-ну, попробуй.

Нищенка ловко приняла ребенка одной рукой, другой раздвинула тряпье на груди. На миг Томас увидел дряблую сморщенную кожу, и тут же ребенок жадно задвигал такой же сморщенной мордочкой, послышалось торопливое чавканье, будто маленький поросенок хлебал из корытца. Томас с облегчением перевел дух, калика кивнул с ленивым одобрением: мол, замолк гадкий свиненок, не будет верещать всю дорогу.

Когда ребенок наконец отвалился, опузыревший, толстый и сразу же заснул, нищенка с видимой неохотой протянула его в железные руки:

— Он сыт, благородный Томас. Зайдите в третий дом от начала. Там бездетная пара, будут счастливы...

Она отвернулась и быстро пошла, сгорбившись и прихрамывая, укутанная в тряпки так, что не видно было ни волос, ни плеч. Калика присвистнул озадаченно, нищенка назвала рыцаря по имени, а Томас остолбенело смотрел на ребенка. Тот мирно спал, толстый и мордастый, но теперь от него гадостно не пахло, тряпки были совершенно сухие, и... пальцы Томаса перебирали нежнейшую ткань, чистую и благоухающую, словно ребенка только что выкрали из королевского дворца. Кончики пальцев нащупали твердые кругляши, будто среди дорогих пеленок кто-то засунул золотые монеты.

— Это она, — прошептал Томас.

Он влюблено смотрел вслед нищенке. В глаза бил яркий свет, силуэт нищенки расплывался, двоился, и когда Томас мигнул, смахивая слезу, на дороге, где только что прошли, было уже пусто.

— Не похожа, — сказал Олег с неуверенностью. — Как за неделю постарела... Что дороги с человеком делают! Вот так и состарюсь с тобой...

— Олег, — сказал Томас восторженно. — Ты не понимаешь, нам снова выпало счастье лицезреть Пречистую Деву!

— Больно часто, — усомнился Олег. — Куда не пойдем, всюду на нее натыкаемся. То ли нарочно попадается, то ли мы такие хилые, что без женской помощи шагу не ступим...

Томас всхрапнул оскорблено, он все еще оглядывался через плечо, но впереди вырастали дома, и он, вздохнув, направился к третьему дому. Руки заняты, ногой распахивать дверь не стал, хоть и простолюдины, но все-таки сама Пречистая указала на их дом, и пока стоял в затруднении, Олег удивился: