Юрий Никитин - Изгой

— Тыщи раз, — ответил Окоем. — Когда далеко.

— Так это ж было по ту сторону городской стены! Мы б оглохли от треска. Так что брешут, брешут. Молодцы, до конца держались. Как думаешь, Олег?

Олег кивнул:

— Да, конечно. Когда бьет молния, то либо пожар, либо обугленные да оплавленные следы. Наверное, молния — это такой твердый... или почти твердый огонь, как думаешь?

Скиф брезгливо отмахнулся:

— Не мое это дело, из чего молния, раз я не могу взять ее в руки. Но их потрепала не молния, тут ты прав. Скорее их рвал какой-то зверь, у которого и зубы — ого, и когти—о-го-го, да и вообще...

Он не сумел объяснить, что такое «вообще», двигал пальцами, морщил лоб, наконец плюнул им под ноги, повернулся и пошел на другую стену.

Над землей медленно ширился слабый болезненный свет хмурого утра. Чародеи собрались в шатре Хакамы. Пришли все шестеро, как только убедились, что никаких вражеских воинов в лагере Агафирса нет. Ковакко, зелёный от страха, метался по шатру, спотыкался о ноги чародеев. Беркут буркнул брезгливо:

— Сядь. Без тебя тошно.

— Не могу! — выкрикнул Ковакко. — Ты делаешь вид, что это не он начертал кровью? Пусть Агафирс и его воины думают что угодно, но мы-то понимаем, кто это был! Посмотри еще раз!

Беркут не повернул головы. Другие тоже старались не смотреть на размашистую надпись: «Ещё не поздно вернуться!»

Россоха подал голос:

— Не кажется ли вам, что Олег всё же как-то сохранил свою мощь?

Беркут буркнул еще злее:

— Мы все лишились магии. Он — тоже.

А Боровик добавил нервно:

— Мы на всякий случай это проверили не один раз. Помнишь, подсылали к ним по дороге людей? Даже когда ему грозила гибель, он отбивался без магии.

— Может быть, не хотел выказывать?

— Хитрил?

Беркут возразил зло:

— Он слишком осторожен. Если есть возможность отбиться издалека... магией, он обязательно бы так сделал. Россоха развел руками:

— Тогда... как объяснишь?

— Это я должен разводить руками, — ответил Беркут раздраженно. — Мы все знаем, что в лагерь Агафирса мышь не проползет. Богоборец не рискнул бы, даже если бы там всех сторожевых убрали! Да вы и сами его знаете. Но он побывал в лагере! Он убил шестерых в шатре Агафирса... страшно подумать, если бы Агафирс случайно не задержался у костра со своими старыми воинами!

Полог мягко отодвинулся, заглянуло смеющееся лицо Хакамы. Оглядела всех быстрыми веселыми глазами, удивилась:

— Вы что такие взъерошенные?

Чародеи мрачно смотрели, как волшебница легко прошла на середину, повернулась на одной ноге, словно подросток. Глаза ее сияли.

— Еще один день прошёл!.. Все ближе и ближе к на-шему освобождению!.. А вы почему все такие?

Россоха сказал мягко:

— Хакама, перед нами не надо играть. Это в твоем шатре побывал Олег. Это тебе он написал предостережение.

Беркут хмыкнул:

— Мягкий он наш! Добрячок... Как утерпел и не сломал шею? Таких быков ломал, а такую шейку... гм... я бы ее двумя пальцами.

Хакама вздрогнула, рука ее невольно поднялась, пальцы пощупали шею, в самом деле тонкая, засмеялась, но теперь и сама чувствовала, что смех принужденный.

— Беркут, у тебя и шуточки!.. Ладно, не стоит себя так уж... Давайте принимать все как есть. Да, каким-то образом он проник в лагерь. Да, он сумел убить военачальников. Да, он посеял панику в лагере, из-за чего десятки людей убили и ранили друг друга. Ну и что? Все равно с нами такая мощь, что снесет город Гелона как песчаный домик.

Они смотрели на нее с надеждой. Ковакко сказал громко:

— Хакама права. Пусть он даже каждую ночь будет проникать в лагерь и убивать по сто человек. Но с нами сто тысяч отборной конницы! И все время прибывают новые отряды.

— Да, конечно, — подал голос Россоха. — Хакама права, да и ты прав. Но что, если в следующий раз в числе этих ста погибших будем мы семеро? А Хакаме он не ограничится предостережением?

В палатке повеяло зимой. Ковакко передернул плечами, съёжился. Другие колдуны кутались в халаты, переглядывались с неуверенностью.

Хакама снова вскинула руку, ее тонкие пальцы едва не коснулись шеи, но опомнилась, засмеялась и сказала властно :

— Мы настолько сильны, что даже скрываем свою силу. Но полагаю, сейчас пора поделиться друг с другом своей мощью. Не секрет, что каждый из нас имеет какие-то безделушки, что накапливают магию. Мы мало обращали внимания на все эти скатерти-самобранки да сапоги-скороходы, ибо движением пальца делали больше и лучше, но теперь...

Беркут с досадой стукнул кулаком по колену:

— Я дурак! Мне сколько попадалось таких вещичек! Посмотришь с любопытством: как это, мол, эта накапливает, а остальные нет, и отбрасываешь. Эх, если бы тот ум, что у нас сзади, да вперед...

— Так у тебя ничего нет? — удивилась Хакама;

Беркут буркнул:

— Есть одно колечко... Вот оно. Безделица. Если в сон клонит, стоит потереть — сразу как огурчик. Ходишь вприпрыжку. Но уже наполовину потускнело. Значит, еще пару раз попользую, и станет обычным кольцом. Так что берегу.

— И это всё? — спросила Хакама настойчиво.

— Всё, — ответил Беркут сердито.

Колдуны украдкой переглядывались. Врет Беркут, врет. Это Богоборец чистосердечно выложил все свои тайны, даже день и час рождения назвал, но никто из них не скажет, что у них есть. Даже тот, у кого ничего нет, сделает вид, что есть нечто огромное и ужасное, но просто бережет для нужного случая. Когда боятся — тогда уважают. Со слабыми не считаются ни звери, ни люди, ни колдуны.

Хакама оглядела их лица, складка на лбу стала глубже.

— Ладно, — сказала она тверже, — никто не выложит своё самое важное. Это понятно. Но когда придет решающий миг, я хочу, чтобы никто из вас не заколебался использовать всю ту мощь, что у вас есть!

Холод сгустился, чародеи ёжились, словно в шатер ворвался еще и холодный зимний ветер, что внезапно и страшно пронизал до мозга костей незащищенные тела.

Они помнили свою первую битву с Богоборцем.

Со стороны главных городских ворот раздались крики. Олег видел, как Скиф с мечом в руке ринулся между домов. Следом побежали воины, но кричали не свирепо, а скорее восторженно.

Он влез на стену, с той стороны ворот сотен пять гелонов отражали нападение легкой конницы агафирсов. Отбивались умело, выставляя копья, сшибая с седел, а, тем временем ворота распахнули, на помощь высыпала толпа горожан.

Скиф заорал предостерегающе, меч в его руке заблистал как молния, когда он врубился в гущу агафирсов. Среди подошедшего войска выделялся статный воин в доспехах гелона...

— Турч, — вырвалось у Олега, — цел... Говорят же, что так просто герои не пропадают...

А Турч и Скиф, двое самых умелых, плечом к плечу прикрывали отступление потрепанного войска ополченцев. Со стен на агафирсов летели камни, по всадникам часто и прицельно били из луков.