Юрий Никитин - Гиперборей

Олег перевел дыхание, набрал в грудь воздуха. Он завис на цепях, расставил ноги пошире и ударил пятками в стену... Внезапно штыри, на которых держались цепи, со скрипом выдвинулись вперед. Посыпалась мелкая пыль. Пещерник ступил вперед, легко выдернул железные копья, в монолите остались две зияющие дыры. Не переводя дыхание, Олег сунул острый конец железного штыря между двух плит на уровне пола — сплошная стена на поверку оказалась не совсем сплошной. На его обнаженной спине вздулись чудовищные мышцы.

Камни хрустнули, раздвинулись. Олег залез в черную щель, волоча цепи и штыри, снаружи остались только голые ноги. Они дергались, упирались в пол, наконец Олег попятился, вылез. Рудый присвистнул: цепи остались в норе, в руке пещерника блестел зловеще изогнутый нож.

— Мне — первому, — сказал Рудый торопливо. — У меня затекло то место, где моя богатырская спина зовется по-другому!

Олег сунул лезвие между первым звеном и браслетом, нажал. Рудый перекосился, удерживая руку, казалось — вот-вот хрустнет лезвие, но с легким треском отломилось звено, цепь со звоном упала на камень. Рюрик и Асмунд смотрели радостными глазами, Умила перестала всхлипывать, отчаянная надежда засветилась в ее прекрасных глазах.

— Я видел, что прикидываешься, — сказал Рудый обвиняюще.

— Надо делать людям приятное, — прохрипел Олег окровавленным ртом. — Пока еще можно.

— Асмунд тоже чешет кабана, прежде чем... Нож отдай мне, я с тридцати шагов бью воробья в глаз!

— Не трогай воробьев, — сипло сказал Олег, он смахнул кровь с лица, — и я дам тебе пять таких ножей.

— Прямо сейчас?

— Не сходя с места.

Пока Рюрик и Асмунд, пыхтя, ломали булатным ножом склепанные кольца, Олег снова нырнул в черный лаз, вытащил одежду, две кольчуги, три меча, огромный топор с рунами на обухе и алмазом на конце рукояти, саблю, дротик странного вида с длинным зазубренным наконечником из голубого булата, пять швыряльных ножей с легкими сосновыми ручками, утяжеленными концами лезвий, острыми, как бритвы.

Рудый жадно ухватил саблю, руки его тряслись, согнул в кольцо, отпустил, вжикнул, рассекая воздух, провел ногтем по лезвию. Асмунд на четвереньках подкрался к топору, словно боялся спугнуть. Рудый наконец разжал пальцы, уставился вытаращенными глазами на драгоценные камни в рукояти:

— Чья это сабля?

— Скифа, сына Колоксая, — ответил Олег. Морщась, он с трудом натягивал на распухшее от кровоподтеков тело одежду. — Только это не совсем сабля... Бери-бери, он не будет против.

Асмунд ухватил топор, бережно провел ладонью по отполированной рукояти, покачал на руках, определил вес:

— Святой отец... Я начинаю верить в чудеса. Оружие, ножи... Одежка, что пришлась тебе впору, словно на тебя шитая!

— Ее на меня и шили, — ответил Олег. Он пощупал обезображенное лицо, стер заливавшую глаз кровь. Струйка крови сразу иссякла. — Я сам туда ее положил.

— Давно?

— Лет сто назад.

— Ну, это почти вчера, ты даже не потолстел. Что будем делать? Неужто наш полон предвидел?

— Еще бы! Умила, не плачь. Игоря должны зарезать ночью, когда соберутся на тайную требу Чернобогу. Иначе не выманить главного мага — Фагима... Он живет в Тибете. Никто на свете, даже остальные шестеро из Тайного Совета не знают, в каком он тайном месте!

Рюрик выбрал один из мечей — все три были разные по весу и длине, с хмурым, недоверчивым видом натянул кольчугу: чересчур легка.

— Святой отец, как выберемся отсюда?

Олег застегнул пояс, поднял с пола самый длинный меч — от лезвия шло сияние, словно меч по рукоять окунули в солнце. Олег с отвращением бросил меч в ножны. У Рюрика глаза расширились: он тоже брался за этот меч, но не сумел оторвать его от пола!

Рудый с хищно-восторженным видом побежал за Олегом по ступенькам. Губы его тряслись, он суетливо потирал руки, дергался, словно удачно бросил кости. Рюрик обнял за плечи бедную Умилу. Асмунд с топором наготове пошел следом. Он сожалеюще оглянулся на два меча, сиротливо остававшиеся на каменном полу.

Олег ответил хрипло:

— Без нас уберут.

А Рудый бросил с оскорбленным достоинством:

— Мы — пленники, а не слуги!

Олег ощупал железный брус над дверью, бесшумно снял. Рюрик и Асмунд обменялись встревоженным взглядом. Рудый заверил их повизгивающим от нетерпения голосом:

— Мы умеем, умеем!.. Уже делали.

Пещерник присел, пальцы правой руки подсунул под дверь, левой уперся в набитые толстые железные полосы. Дверь медленно начала подниматься, обнажились толстые петли. Рудый покачивался в нетерпении, сабля дрожала в его побелевших пальцах. Пещерник неслышно снял дверь, быстро развернулся с нею боком. Рудый проскользнул мимо, как гончий пес, бешено ударил концом острия в широко распахнувшиеся глаза стража, мигом развернулся в другую сторону и полоснул второго по горлу. Запоздало увидел толстый железный воротник, но сабля просекла железо как лист лопуха, кровь из горла вырвалась дымящейся струей. Рудый оглянулся на первого, отшатнулся — тот упал мимо, из разрубленной головы хлестала кровь.

Олег опустил дверь, устало толкнул к стене. Все побежали за ним по вырубленному внутри Черной горы коридору. Асмунд угрюмо оглядывался, хотел на всякий случай затащить стражей в темницу, спрятать, закрыть двери. Олег внезапно насторожился, быстро затолкал всех в широкую темную нишу. Послышались тяжелые шаги, голос:

— Неужто получим по тыще золотых? Большое дело затеяли!

— Большое, — согласился второй голос. — Но кто за малые деньги послужит Чернобогу?.. Говорят, сам Фагим прилетит! Теперь уже точно.

— На драконе?

— Кто их, магов, знает.

Пахнуло запахом немытых тел. Голоса удалились, затихли, и Олег снова побежал, прислушиваясь одновременно к тому, что делается впереди и сзади, где Рюрик почти на плечах тащил вконец ослабевшую Умилу.

Рудый держался к Олегу близко, постоянно натыкался на него, как на каменную стену. В дальних отблесках факелов он жадно всматривался в суровое обезображенное кровоподтеками лицо, стараясь понять, как пещерник угадывает, кто и где в этом переплетении коридоров и ходов. Слишком точно выбирает в темноте дорогу, пережидает темные фигуры стражей, заставляет вовремя перешагивать видимые только ему ловушки.

Рудый зашептал ему горячо в спину:

— Вон там ступеньки наверх!

— А вон вниз, — ответил Олег. — Туда ближе.

— Да что считаться! Чегой-то к солнышку потянуло, сам дивлюсь...

Олег сорвал со стены факел, побежал вниз. Огромный меч за его плечами казался приросшим к спине, внизу было темно, сыро, скользко. Рудый поспешил следом, шепча заклинания, где часто упоминались его незадачливые родители, мать Ящера, Чернобог и все ящерята. Ноги соскальзывали с крутых ступенек, стертых посередине, словно один человек или нечеловек ежедневно ходил по ним сотни лет. Сзади слышалось тяжелое дыхание Рюрика, он держал Умилу на руках.