Юрий Никитин - Человек с топором

Олег спросил озабоченно:

— У тебя болит зуб?

— Какой зуб…

— Не знаю, — ответил Олег, — но я могу, могу… Мрак положил на стол огромные кулаки и сказал громко:

— Я тоже могу. Ты мне скажи, что у тебя за шкура такая?

Олег улыбнулся краем рта:

— Ага, заметил?

Да, пусть считает это трусостью, хоть он называет осторожностью и осмотрительностью, однако ночью тайком, тайком даже от Мрака, побывал в одном институте, где соорудили высоковольтную лабораторию, с опаской и удовольствием прошелся между гигантскими трансформаторами, где прячутся молнии неимоверной мощи.

Он знал этот институт, сам когда-то дал ЦУ на постройку, а теперь вот ночью, тайком, в полной темноте, как ворюга, взялся за ручку трансформатора, на электронном табло сразу побежали цифры: 5… 10… 20… При значении 30 киловольт засветился ионизированный воздух, Он тогда опасливо оглянулся на окна, но защитные экраны опущены, сигнализация отключена, никто не увидит, даже если дать вот так 40… 50… нет, можно сразу 100 киловольт…

Кожу слегка как будто начало пощипывать. Или это только чудится? Между пластинами электродов, где он стоял, полыхала огромная ветвистая молния, толщиной с бревно. Воздух шипел и трещал, сперва как будто в воду уронили раскаленную добела наковальню, а потом уже был треск разламываемых скал. Все помещение было залито ярким плазменным светом, трепещущим, но с такой частотой, что вспышки почти сливались в ровный свет.

Ощущение, как будто по коже забегали крохотные лапки, усилилось. Понятно, если бы он был сплошной глыбой металла, то еще на цифре 40 коротко бы щелкнуло, и в этой глыбе появилась бы сквозная пробоина с оплавленным валиком на выходе.

Он с беспокойством посмотрел на залитые светом стены. Треск электрических разрядов наверняка уже слышен снаружи. Пальцы пошли поворачивать верньер быстрее, на табло сменялись зеленоватые цифры: 150… 200… 300… 400…

Молния расширилась до размеров его собственного тела, выпустила жгутики, те обогнули и сомкнулись за его спиной. Коротко щелкнул предохранитель, молния тотчас исчезла, в помещении стало темно и оглушающе тихо.

Олег слышал только частые судорожные толчки сердца. Испуганное, оно колотилось так же, как и тогда, много тысяч лет тому назад, когда он вышел из крохотной деревушки, когда это сердце было таким сла-а-а-абеньким, четырехкамерным, готовым замереть от любого сильного толчка.

Он вздрогнул, опомнился, сказал торопливо:

— Взгляни… Взгляни на меня. Я, по-твоему, не изменился?

Мрак демонстративно оглядел Олега с головы до ног с таким видом, словно покупал его на невольничьем рынке, только что мускулы не пощупал и в рот не заглянул, пересчитывая зубы.

— Все та же рожа.

— А ты посмотри лучше, — посоветовал Олег.

Мрак посмотрел. Снова во всех оптических диапазонах, от ультрафиолета до самых дальних инфракрасных, пытался заглянуть с помощью эхолокатора, радиолучей, жесткого гамма-излучения, но все увязало, как и раньше.

— Здорово, — сказал он наконец.

— Но это я уже заметил… Это что же, никаким рентгеном тебя не просветить?

— Что такое рентген? — сказал Олег с пренебрежением.

— Понимаешь, у меня ядерная кожа. Ядерная! То есть из одних ядер. Плотность у нее… ну, зато я сделал ее тонкой. В меня можно стрелять из танкового орудия, вообще любого оружия. Думаю, что даже взрыв атомной бомбы мне не повредит, хотя пробовать я бы не стал…

— Таких шкур не бывает, — заявил Мрак уверенно.

— Тут ты ошибаешься. Даже молибденовая сталь…

— Заткнись, — посоветовал Олег.

— При чем тут молибден?

— А из чего твоя шкура?

— Из меня, — ответил Олег.

— Не понял? Из меня. Моя шкура в сто тысяч раз тоньше папиросной бумаги, а та давно уже эквивалент сверхтонкости, но зато моя шкура в три миллиарда раз прочнее самой прочной легированной стали. Даже твоей хваленой молибденовой!

Мрак вытаращил глаза. Олег ответил негодующим взглядом, с легкостью прошелся по веранде, даже зачем-то потопал ногой, но это для Мрака зачем-то, а он помнит, как страшился сначала, казалось, что из-за такой кожи будет весить как египетская пирамида или хотя бы как многотонный тягач, ведь шкура, верно, тяжелее стали в сто миллионов раз, но зато прочнее в три миллиарда, а это значит, что вот теперь он действительно тонкокожий…

— Бомба тебя не возьмет, — повторил Мрак машинально.

— а как насчет химии? Как у нас говорят, Большой Химии? Если тебя на годик посадить в эту Большую Химию… я имею в виду, в озеро азотной кислоты… то как?

— А никак, — ответил Олег равнодушно, но Мрак уловил просто сатанинскую гордость, что перла во все щели.

— Почему?

— В моей шкуре, — ответил он наставительно, — просто нет атомов. А значит, нет электронов, чтобы вступать в химические реакции. Ядерная шкура, Мрак. В самом деле, ядерная.

— Да это я так, — признался Мрак.

— На самом деле я пробовал тебя прощупать протонами, нейтронами, альфа-частицами, гамма-лучами… Ты в самом деле — черный призрак!

Он смотрел на Олега почти со страхом, но, когда вспоминал, что и сам идет по той же дороге, где Олег протопал, как слон, на пару недель раньше, шерсть вставала дыбом, а сам не знал, орать от ужаса или верещать от неслыханной удачи.

Шкура Олега уже и так самая сверхпрочная шкура на свете. И как шкура, и как все-все. Ее невозможно прижечь никакими кислотами, Олег даже с самыми нежными кишками внутри может купаться в океанах серной или азотной кислоты, ему нипочем пролететь по поверхности Солнца, а то и нырнуть в его глубины, он не ощутит холод… по крайней мере очень скоро не ощутит. Его нужно держать в морозильнике годы, чтобы температура понизилась хотя бы на пару градусов, а в работающем атомном реакторе он в состоянии прожить несколько недель, не замечая жара.

— Как ты это сделал? — спросил он, едва дыша.

— Да как тебе сказать… До вчерашнего дня, как бы я ни пытался закрепить уплотнение кожи, все возвращалось на круги своя. Нейтрон после облучения снова распадался на электрон и протон обычно через пару минут. Но вчера мне удалось добиться устойчивости. Вот уже сутки, как я превратил протоны в нейтроны, и, ничего, пока держится. А когда ядра не могут держать электроны, то, ты же знаешь, они смыкаются…

— Да-да, — сказал Мрак осевшим голосом, — знаю… Это он по чистой случайности в самом деле знал. Такие ядра, смыкаясь, образуют монолит, который вообще вообразить невозможно. Известно только, что такое образуется в нейтронных звездах. Из школьного учебника запомнил рисунок, где наперсток с таким веществом везут на сорока железнодорожных платформах.

— Надеюсь, — сказал Олег торопливо, — что удастся закрепить. Кожа из такого нейтронита — это, знаешь ли…