Джим Батчер - Фурия Принцепса

Ария сложила руки на животе.

— Не он один это чувствует.

— Но он — единственный, кто управляет этими Легионами, — Исана нахмурилась. — Хорошо. Я полагаю, Крассус или Максимус были бы в состоянии сделать это. У Крассуса есть законное право, и Максимус отслужил пехотинцем несколько сроков. Я подозреваю, что это составило бы ему сильную популярность у -

— Исана, — спокойно перебила Ария. — Это пустая болтовня. Мои племянницы поступали так с моей сестрой, когда пытались избежать какого-нибудь трудного разговора.

— Я не болтаю попусту, — сказала Исана.

— Тогда, рискуя заставить тебя почувствовать себя глупо, я должна обратить внимание, что и Макимус, и Крассус сейчас за пределами Алеры.

— Даже если тебе повезет на дуэли, что я считаю крайне маловероятным, что ты тогда выигрываешь? Рокус будет мертв, и в этом случае Легионы уж точно не оставят своих позиций на стенах. Любой, кто будет назначен заместителем до возвращения Крассуса, конечно, не будет производить радикальных перемен в политике.

— И, — добавила она, — если ты проиграешь, ты умрешь. А Рокус, определенно, будет делать то же самое, что и раньше.

— Я не собираюсь проигрывать, — ответила Исана, — а он не умрет.

— В поединке на смерть, который ты спровоцировала? — покачала головой Ария. — Я знаю, что ты не ходила в Академию, но… есть одна вещь, которая называется "дипломатия", Исана.

— Нет времени, — тихо проговорила Исана, — как и не было времени сегодня утром, Ария.

Она почувствовала, как ее щеки краснеют.

— Когда я ударила тебя. Я должна извиниться перед тобой.

Ария открыла рот, потом сжала губы в линию и покачала головой.

— Нет. Оглядываясь назад… это было во благо.

— По необходимости или нет, я обидела тебя. Прости.

Поза Арии медленно утратила свою несгибаемую жесткость, и аура сдерживаемого гнева вокруг нее немного ослабела.

— Я не могла четко мыслить, — сказала она. — Потом, я… я почувствовала, каким образом они общались друг с другом. Я никогда не чувствовала ничего такого прежде. Ты это вчера ощутила.

Она пожала плечами.

— Ты была права насчет них. Я ошибалась…, - глаза Арии распахнулись, и она уставилась на Исану, приоткрыв рот. — Великие фурии, Исана. Вот оно что. Ты залепила Рокусу пощечину, чтобы завладеть его вниманием.

— Если бы я считала, что пощечина даст результат, — Исана скривилась. — Я бы остановилась прежде, чем бросила ему вызов.

Она тряхнула головой.

— Я должна была убедить его. Пробиться через его гнев и гордость. А времени нет, Ария.

Леди Плацида стояла молча несколько долгих секунд.

Затем она сказала:

— Я знаю Рокуса с четырнадцати лет. Мы были… близки, еще там, в Академии. И это опасно, Исана. Очень опасно. — Она глянула на дверь и снова на нее. — Я пойду поговорю с ним.

— Это не изменит его решения о дуэли, — сказала Исана.

— Нет, — спокойно сказала Ария. Она слегка улыбнулась Исане. — Но, возможно, свершится чудо, и его несгибаемая шея склонится на полдюйма.

Она кивнула.

— По крайней мере, я смогу положить начало, на которое ты смогла бы опереться.

— Спасибо тебе, — тихо сказала Исана.

— Благодарить будешь, если останешься в живых, — ответила Ария и тихо выскользнула из комнаты.

Несколько часов спустя Исана поужинала в одиночестве и сидела, читая донесения с юга, доставленные водной фурией, и расшифрованные для нее и Лорда Антиллуса.

Положение ухудшалось. Церрес был захвачен, и Ворд изматывал силы алеранцев, которые были вынуждены вступить в серию безрассудных боев, пытаясь замедлить продвижение орды настолько, чтобы позволить доведенному до отчаяния населению бежать.

Инженерные подразделения демонтировали за собой дороги, разрушения, на восстановление которых потребовались бы десятилетия усилий — если это вообще будет.

Легион понес чудовищные потери — хуже чем при восстании Калара или в сражении с Канимами.

По всей Алере проводилась мобилизация ополчения, приоритет отдавался тем молодым мужчинам, которые оставили службу в Легионах недавно — но фактически каждый мужчина в Империи отслужил, по крайней мере, один двухлетний срок в Легионах, и все призывались, чтобы снова взяться за оружие.

Вооружение этой армии было проблемой. Покидая Легион, легионерам не разрешалось оставлять себе оружие и броню, которые передавались новобранцам, заступающим на их место.

Большая часть легионеров возвращались в свои стедгольды, где единственно возможным, доступным и необходимым оружием служили луки и иногда охотничье копье.

В городах, конечно, были гражданские, но они были миротворцами и следователями, а не солдатами. Легко бронированные, более привычные к дубинкам, чем мечам, их больше использовали для решения совсем иных задач, чем у армий на поле боя, таких как организация потоков беженцев и предотвращение преступлений среди обездоленного населения, а не в реальном бою с врагом.

Лорды и Графы маленьких и больших городов, как правило, содержали небольшие корпуса личной стражи, но они редко состояли больше чем из двадцати или тридцати человек.

Было также небольшое число профессиональных солдат, обычно скитающихся от работы до работы, почерпнувших торговлю насилием у жесткой структуры Легионов.

Но в целом, в наличии было меньше оружия, чем рук, и мирные стедгольдерские кузницы по всей Империи отчаянно ковали сталь для защиты Алеры.

Эта мысль привела Исану в уныние. Там, в ее собственном стедгольде — ее бывшем стедгольде, задумчиво предположила она — все, должно быть, в суматошном движении.

Урожай должен уже быть убран несколько недель назад. Старик Фредерик, наверное, у старого горна Арариса, трудится над оружием вместо подков.

Дети, должно быть, собирают тонкие побеги, остругивая и выравнивая их в древки стрел, в то время как их старших братьев и сестер обучали, как заготавливать перья, делать выемки на концах стрел и крепить в них наконечники.

Исана склонила голову и отложила донесения. Она видела то, что война могла сделать со стедгольдами Долины Кальдерона.

Она видела забитый скот, разрушенные постройки, брошенные изувеченные тела. Исанагольд избегал косы Смерти, до сих пор.

Но это мог легко, так легко, быть и ее собственный скот, разорванный на куски, ее собственные сожженные постройки, ее собственные люди, сваленные в скорбные груды бренной плоти на окровавленной земле.

Разве это не эгоизм — волноваться за людей ее собственного стедгольда, когда так много других стедгольдов в опасности?

Когда столько других стедгольдов было уже сокрушено врагом? Она была провозглашена Первой леди. Она несла ответственность перед намного большим количеством людей, чем народ единственного крошечного стедгольда — хотя они тоже были алеранцами.