Наталья Павлищева - Спасти Батыя!

– Ты… ты…

– Я, Настя, я.

– Я убью тебя! – Я набросилась на него почти с кулаками.

– Узнаю свою буйную женушку. Пожалей хоть до людей, одна же в степи останешься! – хохотал мой муж. – Поцеловала бы сначала, что ли?

Я пришла в себя не скоро, обнаружить вместо подруги, с которой столько всего пройдено и пережито, собственного супруга, который все это время должен был сидеть с сыном в Новгороде… Такое могла выдержать не всякая психика. Моя выдержала с трудом при помощи самого распространенного и действенного женского средства. Нет, не скандала, а рева.

Вятич держал меня в объятиях, а я ревела. Долго и как-то вкусно, со слезами выплескивая все накопившееся за многие годы. Я в тринадцатом веке десять лет, бывало всякое, и счастливое, и по-настоящему страшное, но я не позволяла себе плакать, а сейчас плакала. И муж не осуждал, он гладил меня по голове, как маленькую, и уговаривал:

– Ну, ну, выплачься, полегчает…

Когда, наконец, вздрагивания моих плеч прекратились и осталось только звучное шмыганье носом, я сумела поинтересоваться:

– Зачем ты это сделал?

– А что я должен был делать, наблюдать, как тебя насилуют, продают на невольничьем рынке, убивают? Что?

Я вспомнила эффектную Сильвию с ее мощным бюстом и хмыкнула, надо же догадаться!

– Но… почему женщина?

– Потому что мужчине ты бы не позволила себя опекать, ведь не доверяла же Кариму.

– Он не догадывался?

– Неужели стал бы за мной ухаживать? Знаешь, он ведь жениться предлагал, пришлось напоминать о драконе. Жаль Карима…

Я тоже вздохнула, действительно жаль.

– А зачем такие формы?

– Бюст размером с два арбуза напрочь отбивает у окружающих способность замечать остальное. Это ты легко можешь выдавать себя за парнишку, мне изображать даму, как помнишь, было сложно.

Я помнила. Сильвия была жуткой недотепой во всем, что касалось дамских штучек, словно она действительно мужик в юбке. Хотя, какая там юбка, юбки как раз не было.

– Нет, я все равно тебя убью!

Вятич рассмеялся, уткнувшись мне в волосы:

– Согласен, но только дома. Федька ждет.

– А как мы туда попадем?

Я с ужасом вспомнила, что мы посреди степи далеко от любого человеческого жилья и без лошадей.

– Ну, ты же обещала, что обязательно дойдем. Причем обещала слабой женщине.

– Ха! Слабая она! А как мужиков раскидывать и коней одним ударом опрокидывать?

Глаза мужа смеялись.

– Пойдем, пойдем, героиня. Вставай.

– Я еще чуть посижу, ноги не держат.

– Пойдем, Настя, нам до темноты надо добраться до колодца, иначе действительно погибнем.

Он помог мне подняться, мы собрали оружие, оно сейчас после воды самое нужное, и вдруг встал вопрос, куда идти. Я ткнула в одну сторону:

– Туда!

Вятич покачал головой: «Нет» – и направился в другую.

Во мне взыграло упрямство:

– Нет, туда. А в ту сторону не пойду.

– Не пойдешь?

– Не пойду!

Муж церемониться со мной не стал, просто перехватил поперек туловища и потащил, как кутенка. Некоторое время я брыкалась, потом сдалась:

– Ладно, будь по-твоему, отпусти, я сама.

Он отпустил и просто продолжил движение, я заковыляла следом:

– А почему мы идем туда?

– Колодец там.

– Откуда ты знаешь?

Глупый вопрос тому, кто столько может.

– Топай, топай, нам еще далеко.

Мы успели дотемна к колодцу, хотя далось это нелегко.

Зато с каким удовольствием я пила и плескалась, хотя вода и не была особенно вкусной, все же степь.

У колодца жил один-единственный дедок, он был глухой, как пень, но старательно кивал в ответ на все вопросы. Как объяснялся с ним Вятич, не знаю, я в это время мылась, но довольно скоро от костерка запахло вареным мясом. Видно, дедок моему супругу поверил, хотя я бы на его месте не стала. Рассуждая здраво, вид двух притащившихся невесть откуда безлошадных мог скорее испугать, чем внушить доверие.

Но я настолько устала, что размышлять об этом была попросту не способна. Поверил и поверил, слава богу.

– Вятич, а он нам не может верблюда продать? У меня в поясе деньги есть зашитые…

– Ну-ка, дай.

Я отдала пояс, но смотреть, как будут торговаться, не стала, уж очень хотелось спать. Укладываясь на узком жестком ложе, я бормотала:

– Завтра утром… с рассветом… чтобы больше пройти…

Вятич погладил меня по головке, как маленькую, поцеловал в темечко:

– Обязательно… Спи, воительница…

Я не видела, как монеты из моего пояса легли на небольшой дастархан в юрте старика. Этого ему могло хватить до конца жизни…

Одного ощущения мягкой постели под боком хватило, чтобы понять: я дома!

Вот это да! Мне что, все приключение с Каракорумом и Вятичем в роли Сильвии приснилось, что ли?!

Но, скосив глаза в сторону, я увидела на лавке арбалет и все поняла. Он всегда перемещал меня во сне. Может, вживую это было зрелищем не для слабонервных, а я девушка впечатлительная?

Вятич спал рядом, я осторожненько поднялась и, накинув на плечи большой плат, решила отправиться к Федьке. Рассвет только занимался, в комнате было еще не слишком светло. Вроде не скрипела, шла на цыпочках, но уже у двери остановил голос Вятича:

– Федя спит, не буди.

– Я только посмотрю.

Он хмыкнул в ответ.

Сын действительно спал, сладко раскинув руки и сосредоточенно сопя. Федя… Федечка… как мне тебя не хватало все эти месяцы! Я старалась не вспоминать, чтобы не было невыносимо больно, но иногда это не удавалось, особенно если видела мальчика такого же возраста и светловолосого. Тогда на глазах невольно появлялись слезы, а к горлу подкатывал комок, мешавший дышать.

Когда я вошла, тревожно вскинулся его воспитатель Карислав, жестом показала, что все в порядке, он лег, но внимательно следил за мной. Они с Вятичем не одобряли мои телячьи нежности, парень уже мечом биться учится, а я все с ласками пристаю.

Сын спросонья пробормотал: «Мама» – и отвернулся на другой бок. Старательно подоткнув одеяло, я отправилась обратно.

– Проверила?

– Как он тут без меня?

– А что без тебя? Не вздумай спросить, для всех ты вчера легла спать, а сегодня встала. Никакого Каракорума.

Я не поверила своим ушам:

– Что?! Ты хочешь сказать…

– Не кричи, весь дом разбудишь. И иди сюда, я тебе все объясню.

– Ты хочешь сказать, что все это мне приснилось? Или ты меня так проучил, чтобы не была слишком самостоятельной?

– Нет, оно было, но мы вернулись обратно к началу. – Голос у мужа твердый, даже жесткий. – Если хочешь повторить, можно повторить, но результат будет тот же – Гуюка убьют.

– Но почему, Вятич? Почему его нельзя оставить в живых, ведь тогда монголы схлестнулись бы между собой, и нам было бы легче.

– Он слишком многим мешал. Так лучше для всех, в том числе и для него. Он одинок, в заносчивости или еще почему растерял друзей, обидел жену, всех, а одинокому в клубке змей не место.