Олег Верещагин - Не остаться одному

«Мальчик, – услышал я тихий, нежный голос, в которым странным образом не было жизни, – здравствуй, мальчик… Подойди поближе, дай мне руку, мальчик… Подойди поближе, дай мне руку – я заблудилась в тумане…»

Так ветер дует в забытый рог, и тот вдруг начинает выводить красивые, но мертвые мелодии, от которых становится страшно… Против своей воли я вглядывался в туман – и вдруг увидел .

Лицо, смотревшее на меня из спутанных белесых волокон, само походило на туман. Оно было безжизненным, белым и прекрасным. Большие глаза казались кусочками льда в оправе из длинных, плавно изогнутых ресниц. Подбородок, тонкий нос с широкими ноздрями, высокие узко-острые скулы казались отчеканенными из заиндевелого серебра.

Очень красивое лицо. И очень страшное. Такое же страшное, как и мелодия, – нечеловеческое. От этого лица надо было бежать, не оглядываясь и со всех ног, потому что ничего общего с людьми оно иметь не могло.

Да только вот в чем проблема – я не мог сдвинуться с места. А лицо наплывало, и тонкие губы улыбались; ниже появились сотканные из туманных струй руки. Они поднимались над моими плечами, чтобы лечь на них…

И это будет все . Глаза цвета льда заполнят весь мир – и меня не станет. Ничего уже не сделать, ничего не изменить…

Туманная девочка вдруг отшатнулась, ее холодно-невозмутимое лицо сломалось, как отражение в разбитом зеркале.

– Уйди, тварь! – между мною и ней вклинилась Танюшка, вытянувшая вперед руки ладонями к этому существу. – Не тронь его! Он мой! Прочь!

Продолжая вытягивать вперед одну руку, другой Танюшка начала отталкивать меня, тесня прочь из тумана. Я более-менее пришел в себя, когда мы выбрались на склон лощины и наблюдали, как туман быстро, словно в ускоренной съемке, всасывается куда-то в низину. Я тяжело дышал. Лицо Танюшки покрывал бисер крупного пота, но она улыбалась.

– Испугалась, – с одышкой сказала она.

– Я тоже испугался, – признался я.

Танюшка отмахнулась:

– Да не я испугалась, вот еще. Вернее, я тоже… немного… но это она меня испугалась… Ты знаешь, кто это?

– А ты знаешь? – удивился я.

Танюшка кивнула:

– Фергюс рассказывал… Это лланнан-ши. Дева Тумана. Они боятся девчонок, а парней утаскивают с собой.

– К-куда? – осведомился я, обнимая себя за плечи. Меня начало трясти.

– Спросишь у нее, если снова встретишь, – отрезала Танюшка. – Пошли скорей. Вот будет смех, если наше барахло стырили?

Я поспешил за нею. Но перед этим оглянулся. И мне почудилось, что в лощине, возле кустов можжевельника, стоит стройная призрачная фигура.

В быстром холодном ручейке мы помыли ноги. Странно, но я не ощущал никакого неудобства, разгуливая по лесу голяком в обществе такой же голой девчонки. Когда мы выбрались на берег, я негромко сказал:

– Тань, прости… за то, что я сделал… там.

Мне это далось с трудом, но Танюшка улыбнулась и подмигнула:

– А знаешь, мне даже понравилось. Сперва я, если честно, на тебя разозлилась – ты меня так схватил… – Она свела длинные брови. – Олег, скажи честно… вот ты про ту ирландку рассказывал… с ней тебе было хорошо?

– Не помню, Тань, – честно сказал я. – Это как во время боя. Потом не вспомнишь, что и как делал.

– А у меня, кроме тебя, никого не было и не будет, – твердо сказала она и улыбнулась уже лукаво. – А давай еще как-нибудь попробуем опять так же? – В ее глазах появился смешок, а голос стал деланно-жеманным. – Только ты меня еще свяжи… и ножнами вон хоть побей… немножко… Может, вообще классно будет?! – И она, закатив глаза, высунула кончик язычка.

– Не смогу я тебя ножнами побить, – напряженно сказал я. – Ножны свистнули. И все остальное.

– Ой блинннн!!! – вырвалось у Танюшки, и она присела, сведя вместе коленки и прикрывшись руками, заоглядывалась. – Может, мы не туда вышли?!

– Да сюда, – я сплюнул, – вон под теми кустами раздевались… Хватит идиотничать! – повысил я голос. Если честно, я ни капли не испугался, только немного рассердился. И угадал. Послышался смех, и из-за дубов вышел Сергей, тащивший в охапке всю нашу одежду.

– Ай-ай, – сказал Земцов, широко улыбаясь, – потеря бдительности и полное расслабление… Тань, ты знаешь, что у тебя вся попа в ссадинах? Что он с тобой делал? – Танюшка вспыхнула, ойкнула, прикрыла руками мягкое место; Сергей поднял брови: – Ого… – Она вернула руки назад и жалобно-сердито завопила:

– Отдай одежду, па-ра-зит!

– Держите. – Сергей высыпал ворох к ногам. – Это я добрый, другой бы на дуб ее позашвыривал…

– Завидуешь? – Я нарочито медленно одевался. Танюшка фыркнула и тоже начала натягивать одежду такими неспешно-плавными движениями, что Сергей покраснел и со смешной деловитостью повернулся ко мне:

– Я чего искал вас… Олег, ты давай быстрей. Там кадр один от Лаури прибыл, тебя ждет.

«Кадр» оказался не от Лаури, а веселый рыжий парнишка, которого звали Джок – из отряда англичан, стоявшего у слияния Рейна и Темзы, на перешейке. Оказывается, Лаури причалил туда, и местные вызвались передать нам известие о том, что «Большой Секрет» готов. Джек прошагал за трое суток больше ста пятидесяти километров, и сейчас наши ахающие девчонки чинили его сапоги (подошва в нескольких местах протерлась до дыр), а сам англичанин смешил всех какими-то невероятными рассказами о своих приключениях. Заночевать он наотрез отказался, мотивируя это тем, что его ждет девчонка – почти такая же красивая, как наши, а главное – совершенно своя…

– Тебе повезло, – сказал Джек.

Мы сидели над речным берегом на подточенном течением древесном стволе, лицом к лицу. В реке отражался гигантский костер, возле которого слышались взрывы смеха и обрывки песен.

– Значит, эти… лланнан ши, они вроде носферату и прочих? – спросил я, бросая в воду кусок коры.

Джек пожал плечами:

– Да кто его знает… Хаахти – помнишь Хаахти? – он мне как-то говорил, что лланнан ши когда-то были обычными девчонками… давно, может даже – тысячу лет назад. В племени вроде нашего или любого другого… Но получилось так, что их парни не вернулись из похода. Не погибли, а просто пропали. И девчонки стали ждать. Они были верные и преданные. Ждали долго и постепенно… изменились, что ли. Стали вот такими. Не знаю, правда ли это, но мальчишкам в руки им лучше не попадать. Хотя, если верить рассказам, смерть в их руках не назовешь неприятной. Я как-то раз всерьез подумывал прыгнуть к одной – и кранты.

– Джек, а как ты вообще… без девчонки? – было темно, и я спросил это довольно легко. Джеку, наверное, темнота тоже помогала, потому что он ответил:

– Руки-то у меня целы… Ты, кстати, на брудершафт никогда не пробовал.

– Чего? – не понял я.

– Ну, это когда парни друг другу…