Вадим Панов - Красные камни Белого

– Ближайшая через двадцать минут.

– Тогда иди к астрингу. Если выяснится, что точка работает, – ори мне. Я готов убраться на любую планету.

– А почему точка должна заработать? – подал голос Вальдемар.

Вандар повернулся к галаниту и, скривившись, ответил:

– Потому что это Ахадир, будь он трижды проклят. Ахадир!!

– И мы на нем застряли, – протянул Баурда.

Секач снял с пояса флягу, отвинтил пробку и сделал большой глоток коньяка.

– Я всегда думал, что погибну в бою.

– Собираешься сдаться спорки? – грустно усмехнулся Дан.

– Нет, буду драться.

– Значит, твоя мечта сбудется.

– Да какой это бой? – Менсалиец махнул рукой. – Я презираю нечистых. Умереть от их руки – большой позор.

– Смерть сама по себе – большая неприятность. А позорная она или нет, это вопрос второй.

– Если знаешь, что умрешь в любом случае, второй вопрос становится первым.

Секач выпил еще, и Баурда, подумав, взял у менсалийца фляжку и тоже глотнул коньяка.

– Пока мы живы, есть надежда.

А ведь в какой-то момент ему показалось, что дело сделано. Берт пустил ракету, и через двадцать минут среди облаков показались очертания спускающегося цеппеля. Очертания корабля, который должен был отвезти их домой. Наемники знали, что им, возможно, предстоит еще одна драка, но были полны решимости сделать все, чтобы покинуть проклятый храм.

Приготовились, ожидая «корзину грешника», и…

И разразились ошарашенными воплями, когда рядом с «Доктором» разорвался артиллерийский снаряд. Потом еще один и еще… А потом цеппель потерял двигатель, развернулся и, преследуемый импакто, стал стремительно уходить к югу.

И все поняли, что «Доктор» не вернется.

– Мы не успели, – протянул Секач. – Опоздали на какой-то ипатый час.

– Перестань выть. Мы еще живы.

– Ненадолго.

Менсалиец потянулся к фляге, но Баурда не позволил ему вновь приложиться к коньяку:

– Подумай вот о чем, Берт: если мы завладеем Камнями, то сможем диктовать местным уродам условия.

– Какие еще условия, Дан? Им нужно лишь дождаться, пока мы сдохнем от голода.

– А если мы пообещаем взорвать их поганые булыжники? – Баурда зло улыбнулся. – Взрывчатки-то у нас вдоволь.

Секач замер.

– Как думаешь, спорки понравится поклоняться пыли, а не камням?

– Ты молодец, Дан, – медленно произнес менсалиец, пристально глядя на разведчика. – Никогда не сдаешься, да?

– Я умею выживать, – холодно ответил Баурда. – Поднимай своих ребят, Берт: мы идем в храм…

Первый проход, как и обещал Брашас, оказался узким, низким и очень темным лазом, скорее даже небольшой пещеркой, которую спорки лишь слегка укрепили от обвала, и Белла испытала неприятное давящее чувство, сродни тому, что переживают люди во время межзвездных путешествий. Но если в Пустоте на человека давит несоразмерная огромность окружающего, заставляющая воспринимать себя мизерной пылинкой в океане великого Ничто, то в узком лазе Белла едва ли не физически почувствовала колоссальный вес нависшей над ней горы. Девушка впервые оказалась в столь тесном помещении, и от приступа паники ее спасло лишь скорое окончание путешествия.

Примерно через тридцать шагов они уткнулись в перекрывший ход камень, и Брашас сообщил:

– За этой дверью – храм.

– И мои зверушки, – улыбнулся Ллойд, с трудом протискиваясь к вожаку тальнеков. – Я пойду первым, за мной Белла, потом твои люди.

– Мои люди останутся здесь, – хмыкнул Брашас. – Мы войдем втроем, и вы покажете, что звери действительно вас слушаются.

– Хорошо.

Белла промолчала.

Брашас надавил на скрытый рычаг, и камень со скрипом отъехал вправо, открывая путникам дорогу во внутренний коридор храма. Который, к безмерному облегчению Беллы, оказался просторным: не менее трех метров шириной и столько же высотой. К тому же коридор был длинным – терялся во мраке, и размеры скалы перестали ощущаться.

– Через пятьдесят шагов будет Зал Размышлений, – произнес Брашас, возвращая камень на место. – Если мы пройдем его, то…

– Идти не придется, – тихо сказала девушка.

– Мои любимцы уже здесь, – добавил Ллойд.

– Но я ничего не слышу, – насторожился охотник.

– Так и должно быть, – улыбнулся Чизер. – Опусти оружие, Брашас. Не смей даже думать о том, чтобы драться. Доверься мне.

– Легко сказать.

– А ты постарайся.

– Тише!

Луч электрического фонаря выхватил из темноты зверя: массивные лапы, лобастая голова, клыки, когти и красные глаза, в которых огнем пылало желание убивать. Дикая тварь стояла в коридоре. Страшная внешне и беспощадная внутри. Голодная и злая тварь, изготовившаяся к прыжку.

– Ипатый череп, – прошептал Брашас, инстинктивно поднимая карабин.

– Мой маленький, – всхлипнула Белла. – Мой маленький Стуро!

И бросилась к зверю…

– Ключ на шесть! Быстро!

Спорки подал инструмент, и Мойза принялся ловко закручивать разгулявшееся соединение.

– Что же у вас за машина такая, а? Почему в таком состоянии?

– Но…

– Следить надо, ипатый пень! Следить!

– Ты вовремя заметил повреждение, – с уважением произнес шифбетрибсмейстер, наблюдая за работой Рыжего. – Чувствуется опыт.

– Работа такая – все замечать.

На самом деле Мойзе несказанно повезло. С проверкой кузеля он еще справился: нацепил на физиономию маску неудовольствия, тыкал пальцем во все агрегаты, выслушивал доклады и с умным видом кивал в ответ. Опять же – Мон был рядом, а Мон в двигателях и турбинах понимал больше, чем все они, вместе взятые. Но Мон отправился к пушке, кузель запустили, и Мойза ушел в сторону, всем своим видом показывая, что главный в отделении – местный шифбетрибсмейстер, и влезать в его полномочия он не собирается. Сначала спорки понравилось такое поведение, но через некоторое время стали с подозрением коситься на бездельничающего галанита, и тут, как по заказу, в одном из соединений появилась утечка.

– Все!

– Ты молодец, – одобрил шифбетрибсмейстер. – Внимательный.

– Ладно, ладно… – Мойза отошел к пожарному углу и с независимым видом уселся на ящик. В котором, помимо касок, рукавиц и огнеупорных плащей, хранились противогазы…

…С возвращением Лидера все обрело смысл. Унылое блуждание в темноте, ощущение внутренней пустоты, а главное – странная, противоестественная тоска – все осталось в прошлом. Исчезли неприятные ощущения, уступив место неподдельной радости. И даже голод, который мучил их два последних дня, даже он ослаб.

Ведь Лидер снова рядом, и Лидер знает, как нужно жить.

– Что это за твари? – спросил Брашас, бросив недружелюбный взгляд на снующих вокруг Беллы зверей. – Я никогда таких не видел.

– Царваганские сварлы, – вежливо ответил Чизер. И с гордостью добавил: – Я первый человек во всем Герметиконе, который научился их дрессировать!