Анатолий Дроздов - Кондотьер Богданов

Лейтенант расстегнул сумку и вытащил купол. Путила схватил, помял пальцами ткань. На лице его проступила алчность.

«Попался!» – подумал Богданов.

Вдвоем они расстелили купол, купец достал из-за пояса деревянную палку («Локоть!» – догадался Богданов) и тщательно перемерил ткань.

– Даю гривну! – сказал, закончив.

– Две! – возразил Богданов.

– Как можно! – всплеснул руками купец. – Поволока сшита, надо пороть!

– Зато лучше твоей!

Купчина принялся торговаться. Он вспотел, лицо покраснело. Богданов не уступал, посмеиваясь: проучил жадину! Наконец ударили по рукам. Путила отдавал за шелк всю нефть и сто пфеннигов сверху.

– Вези бочку! – сказал Богданов. – Не забудь ведро. Вот еще. Если найду в масле хоть ложку воды, шелк пойдет тебе на саван!

Лицо купчины перекосилось, Богданов понял: предупредил не зря. Пока Путила ездил, он обрезал купол. Стропы с сумкой лучше сохранить. На казенном языке его негоция – растрата военного имущества. Богданов не переживал: в крайнем случае вычтут из оклада. После вынужденной посадки в немецком тылу не требуют возврата парашютов. Летчики бы вернулись! В полку скажет, что выменял на бензин. У местных жителей в огородах и не то закопано. Спишут…

Путила привез бочку и ведро. Богданов перелил нефть в бак, использовав в качестве фильтра шелковый купол вытяжного парашютика. Купчина, естественно, соврал: ведер оказалось не шесть, а четыре с половиной. Невзирая на причитания Путилы, Богданов вырезал ножом сегмент из купола и спрятал в гаргрот. Пригодится! Затем с замиранием сердца запустил двигатель. Мотор «схватил» сразу и заревел, стреляя черным дымом. Богданов прислушался: двигатель работал устойчиво. Может, чуть шумнее, но без перебоев. Не обманул Гасанов!

Вопрос с топливом был решен, но явился новый. В кабине летчик сидит на парашюте, сиденье опущено до упора. Богданов влез к себе – глаза на уровне приборной доски, вперед не видно. Отобрать парашют у Лисиковой не позволяла совесть, сиденье требовалось поднять. Гаечных ключей пилоты не возят, в тринадцатом веке их не найдешь – из-за отсутствия самих гаек. Подумав, Богданов съездил к кузнецу. Тот ссудил клещи – здоровенные и тяжелые. С помощью их и русской матери сиденье встало на нужный уровень. Едва закончил, явилась Лисикова, поинтересовалась, чем командир занимается. Богданов объяснил.

– Как без парашюта? – удивилась штурман.

– Два года без них летали – и ничего! – буркнул Богданов. – Это сейчас велели… Кто нас собьет? Зениток нет, истребителей – тоже.

Лисикова спорить не стала. Пожаловалась:

– Заставляют Библию учить! Поп принес книгу, толстую, Псалтырь называется. Рукописную.

– Полезно! – одобрил Богданов. – Научишься тексты разбирать – историку пригодится.

– Что такое Псалтырь? – спросила она.

– Сборник псалмов.

– Это молитвы?

– Скорее песни.

– Про Бога?

– Не только. Есть и про любовь.

– Да ну? – изумилась она. – Откуда знаете?

– Бабушке читал, она была неграмотной. Возьми! – Богданов протянул ей кошель, полученный от купца. – Купи что-нибудь!

– Что?

– Ну там гребешок… Не знаю, что женщине нужно. На площади лавка есть. Только торгуйся! Хозяин жадный…

– Пойду! – сказала штурман, пряча кошелек. – Тексты разбирать…

Едва спровадил Лисикову, прискакала княжна. Возле Богданова сегодня будто медом намазали.

– Улетаешь? – спросила Евпраксия. Она хмурилась и кусала губы.

– Самолет готовлю! – ответил Богданов. – Тебя катать.

Княжна заулыбалась. Соскочила с коня и полезла в кабину, пришлось исполнять обещанное. Богданов застегнул на пассажирке лямки парашюта, перетянул привязным ремнем.

– Станем падать, расстегнешь! – Он показал как. – Затем выпрыгнешь из кабины и дернешь за это кольцо. Над тобой раскроется крыло и мягко опустит на землю.

– А ты?

– Полечу дальше.

– Не буду прыгать! – сказала княжна. – Вот еще!

Наемники откатили «По-2» на край луга, Богданов завел мотор и взлетел. Он выполнил учебную «коробочку» с центром в Сборске. Рассмотрел местность. Леса, болота, река, ручьи… Не дороги, а тропы. Редкие луга и поля, еще реже – деревни. Маленькие – изб на пять-десять. А ведь Сборск что-то вроде райцентра. В самом городе и посаде тысячи полторы жителей, в окрестностях много ли больше? Незавидное у Проши княжество…

Евпраксия сидела тихо. Богданов окликнул пару раз – не ответила. Не слышала или не смогла через переговорное устройство. Богданов посадил самолет на луг, глянул на часы. Пятнадцать минут. Без бомб, при слабом ветре – ведро топлива. Не страшно.

– Можно на твое место? – попросилась княжна.

Богданов помог ей перебраться. Княжна покрутилась в пилотской кабине, потрогала приборы. Лейтенант объяснил их значение. Княжна глянула в зеркало заднего обзора, поправила прядь.

– Зеркало зачем?

– Глядеть, не подлетают ли со спины. Не заметишь – расстреляют.

– Так нечестно! – сказала княжна.

Богданов развел руками.

– Чего от немцев ждать! – согласилась княжна. – Еретики!

Богданов не спорил.

– Я смогу летать, как ты?

– Этому долго учат. По-хорошему, не менее полугода.

– Долго! – согласилась княжна и выбралась наружу. Солдаты откатили самолет в капонир.

– Проводи меня! – попросила Евпраксия.

Богданов вскочил в седло. Она направила коня не к городу, а к реке. Лейтенант держался рядом.

– Ни к кому не сватался ранее? – внезапно спросила княжна.

– Нет! – заверил Богданов.

– Даже не целовал никого?

– Ну…

Богданов не хотел врать. Она сверлила взглядом.

– Понимаешь, Проша! – сказал Богданов, краснея. – Есть женщины, к которым мужчины ходят, но не сватают…

– Бляди?

Богданов хрюкнул: Евпраксия сказала словно о репе.

– У нас они тоже есть, – сказала княжна. – Привечают мужиков, берут от них подарки, рожают выблядков… От тебя рожали?

Лейтенант покачал головой. В таких делах нельзя быть уверенным на все сто, но никто не жаловался. Он почти врач, как дети получаются, знает.

– Данило тоже ходил к блядям, – продолжила княжна. – Кручинился: меня ему не отдавали. Ты-то чего? За тебя любая пойдет.

– Я на фронте, невесты далеко.

– Сам говорил, воюете с женщинами. Все бляди?

Лейтенант закашлялся:

– Да нет…

– И я так думаю. Неёла говорила: Анна – девка. Воюете вместе, а тронуть не посмел. Значит, строго. Родителей боитесь?

– Сами невест выбираем, как они – женихов. Родители не мешают.

Княжна задумалась.

– Не ведаю, плохо это или хорошо, – сказала со вздохом. – Оно-то счастье самому выбрать, да только получиться может всяко. Какое у юницы соображение? Отец подскажет.

– А коли неволей, за старого иль хромого?

– И такое бывает! – согласилась княжна. – Потому говорю, что неведомо.