Сергей Калашников - Оператор совковой лопаты

Собственно, вытащить рыбу из верши – самая сложная операция. Тут они приспособились действовать втроем с двух челноков, скрепив их жердями на манер катамарана. Под навесом, что соорудили на берегу Большой Реки, это все засолят. Засоленное со вчерашнего дня – развесят. Развешанную накануне рыбу снимут и унесут в кладовую. Она быстро доходит до каменной твердости, хоть и в тени. Жаркая нынче погода.

Кладовая – это туннель, ведущий из землянки в глубь холма. Глина здесь очень плотная, Мишка режет ее ножом, укрепленным на полуметровой деревянной рукоятке. При ширине прохода чуть более метра и высоте два с небольшим заваленные внутрь стены и острый свод дают надежду на то, что крепь здесь не понадобится. А вдоль стен устроены стеллажи и вешала. Прохладно тут и сухо. Проход узкий, так что таскать мешки с землей, которую он вынимает, удлиняя погреб, приходится осторожно. Но торопиться некуда. И не следует забывать о широких низеньких корытцах с солью, что нужно периодически выносить на просушку, а схватившуюся в ней коркой соль размалывать. Осушители воздуха больше не из чего сделать. Но следить за атмосферой в месте, где хранятся припасы, необходимо.

Недавно он закончил прачечную. Стирать одежки из кожи – занятие неблагодарное. Тяжелые они и неповоротливые. Но это легко поправить, если подумать. Огромный, по пояс, широкогорлый кувшин наполняется водой из желоба. Туда женщины подливают травяной отвар, который хорошо отъедает жир, если прибавить к нему немного золы. А потом сверху на веревке, перекинутой через блок, опускают штаны или куртку, распяленную на крестовинах.

Подергают за веревочку, обмакивая вещь, чтобы все места хорошенько намокли. Полчасика погуляют – раствору нужно время, чтобы подействовать. Потом еще помакают постирушку, квачиком ее пошоркают и наступают на педаль донного клапана. Как водичка убежит, снова направляют желоб в сосуд – полоскание. Готовое поднимают веревкой через блок и отводят стрелу в сторону – пусть стекает да сохнет на распялках. Потом чистое натирают какими-то составами, по запаху похожими на деготь и скипидар.

Девчата таких процедур за день проводят несколько, и все между делом. А Мишка сидит в тенечке на ветерке, держит ноги в тазике с водой и любуется огородом. Злаков взошло слишком много. Айн созналась, что, когда род здесь останавливался, она у всех хозяек перетряхнула мешки с крупой и выбрала непрошелушенные зерна. Шустрая! И когда успела?

А потом все это высадила. Видно, кстати, что небольшое количество растений, все в один рядок, сильно обогнали в росте остальные. А еще женщины насажали тут массу непонятных корешков. Это он действовал наугад, а они в лесу словно в овощном магазине. Его рыхлилка-ковырялка им понравилась. Говорят, они и раньше кое-что сажали, действуя заостренными палками. Так с железным крючком существенно легче работается, разница огромная.

Крян пошел, с него теперь глаз спускать нельзя. Лезет во все щели. Так что пришлось наделать дверей и загородок. Во избежание. У них тут много подвижного и горячего. Мальчишке рановато со всем этим знакомиться. А еще до осени нужно свалить те деревья, с которых женщины ободрали кору. Все равно ведь погибли, как раз просохнут. А когда осенью род остановится погостить – тут-то он и сгоношит мужиков притащить их и через речку перекинуть. Наметил он в полусотне метров ниже по течению местечко, где береговые камни удачно встали. А главное, когда речка весной вздулась от таяния снегов, так их не затопила. Не снесет половодье мост.

Сайка вылепила полутораведерные котлы с тремя ногами и рукоятками у горловины. Их удобно переносить вдвоем. Аккурат на весь род за один раз еды сварить. Поставил на землю, распалил костерчик под днищем – никаких хлопот. Мишка для них сплел из лозы отличные транспортные футляры, чтобы не побились при погрузке и выгрузке. А еще налепили чаш, таких, чтобы одна в другую вставлялись, но не заклинивали. Маленьких – для питья, побольше – для похлебки. И, конечно, удобные прочные корзины точно в размер содержимого, даже с перегородками, чтобы посудины друг о друга не бились, когда стопочками уложены в свои гнезда.

Такой вот несессер на всю толпу. Ножи уже откованы и для мужчин, и для женщин. И резцы, и шила, и крючки. Не так уж много металла на них пошло, когда перестал делать вещи избыточного размера. Да и удар теперь у него поставлен отлично, и греть заготовки правильно научился. И не греть, когда можно обойтись. Увы, не все холодной ковкой получается.

Все инструменты – с рукоятками, сделаны любовно и без поспешности. А еще рыхлилки-ковырялки общим числом пять. Женщины ведь не успокоятся, пока не подарят такие замечательные орудия труда подругам и родственницам. Интересно выходит. Вот живут они от всех отдельно – а тем не менее они часть рода. И сидит Мишка в тенечке. Ветерок его обдувает. Ноги в тазике с водой. Женщины, наряженные амазонками, грациозно перетирают что-то булыжником в каменной выемке. Залюбуешься. А в мозгу-то свербит сомнение: ступу делать или жернова?

По распорядку дня девчата отправились купаться. Тут прямо под кручей в речушке. Мишка иногда подсматривает. Грех от такой красоты отворачиваться. Потом, может быть, Сайка заберет намытого в прохладной водичке Кряна и отправится укладывать парнишку спать. А Айн останется еще поплескаться. Тогда окажется, что можно не только подглядывать, а подобраться и схватить за косу. Вырываться она будет нешуточно, может и синяк ему залепить. Но потом вознаградит по-царски. Особенно если он ей руку выкрутит и за спину заломит.

Ну не владеют кроманьонцы никакими борцовскими хитростями. Даже простейшими, типа подножки. На мельницу ловятся, на бросок через бедро. А вот если в руках у них хотя бы камень – тут лучше не подходи с глупостями всякими.

– Эгей!

Мишка обернулся на крик. Мужчина стоит незнакомый в богатом меховом одеянии с хвостами и перьями. При одном его виде стало жарко. Да и видно – вспотел, сердешный. На языке Выдр этот человек – ни в зуб ногой. Лопочет что-то высокопарно, достает из-за спины топор и рукоятью вперед Мишке протягивает. По делу, значит. Вот ведь! А если его девушка ждет? Кормящая мать, между прочим.

Делать нечего. Они не в городе, где люди могут друг друга в упор не замечать. Усадил гостя на свое место, слупил с него шкуры и на пустое вешало распялил. Пусть проветрятся, а то пропотели, хоть отжимай. Воду в тазике сменил, из-под прачечного желоба свежей набрал. Калошки кожаные с человека пальцами ноги сдернул и ноги его поставил в воду. Кажется, тому стало легче. Теперь можно и поговорить.

Топор-то не каменный. Железнодорожный костыль зажат между двумя прибинтованными друг к другу палками. Острие заточено. Хм! Выходит, не одна-единственная куча мусора имеется в этих лесах. И какая проблема?