Валерий Большаков - Магистр

Сухов обернулся на последний резерв – десяток аланов Исавара, сына Ситая из Фуста, ждал его приказа, потрясая кривыми мечами.

– Поможем нашим! – гаркнул магистр. – За мной!

Аланы радостно взревели и кинулись следом за Олегом на палубу галеры.

Сухов запрыгал, отталкиваясь то от твёрдой скамьи, то от мягкого тела убитого гребца, и с ходу наколол спину солидария, наседавшего на Боевого Клыка и усердно при этом ухавшего. Выдернув спафион, окрашенный дымившейся кровью, Олег мигом подрубил бочину неаполитанца в шлеме с султаном, а тут и аланы подоспели, навалились дружно.

– Ух и нарубили мы мяса! – проорал Клык, сжимая секиру двумя руками. – Ух и намололи!

Тудор, бившийся спина к спине с отцом, лишь осклабился, вовсю орудуя мечом.

– Где секиру потерял? – крикнул Олег, рассекая живот неаполитанцу без лат, но в богатом шлеме.

Придерживая руками вывалившиеся кишки и пуча глаза, солидарий кувыркнулся в море.

– А вона!

Клык, наступив ногой на щит, в котором застряла секира, выдернул ее и указал полукруглым лезвием на соседнюю галеру. Там, обвиснув на рулевом весле, покоился кормщик. Из спины у него торчал топор, всаженный по самый обух.

Отбив щитом выпад слева, Сухов пронзил мечом неаполитанца, бледного до синевы, а обратным движением разрубил горло еще одному желающему стать кормом для рыб. И опустил меч – некого стало убивать. Варяги очистили палубу «Святителя Николая» от доброй половины солидариев, а остальные поспрыгивали в воду, уберегая жизни от ярости неистовых северян.

– Чистим дальше! – протрубил Боевой Клык.

Малютка Свен разбежался и прыгнул, занося секиры, на палубу соседней галеры, «Морского тигра», спешившей на помощь своим. Солидарии взревели, задирая копья, но Свен был не новичок, заработал как мельница смерти – секиры его так и летали, разрубая кости, разбрызгивая кровь.

Таран «Морского тигра», нацеленный на лодью, промахнулся, вошёл с грохотом и треском в скулу «Святителю Николаю».

Варяги повалили на палубу следующей галеры – уже отведавшие крови, но жажды убийства пока не утолившие. Они ломили, не замечая стрел, пронзавших руки, застревавших в боках.

Боевой Клык без устали кроил секирой, Ивор Пожиратель Смерти бился двумя мечами, Алк Ворон орудовал своим любимым копьём – на коротком древке, но с длинным наконечником, походившим на обоюдоострый клинок. Альф Убийца был невозмутим – сеял смерть, держа в одной руке меч, а в другой кинжал, и лишь изредка улыбался, когда умертвие удавалось достойным великого умельца. Стегги Метатель Колец бешено отбивался от наскоков сразу двух солидариев, удерживая равновесие на кромке фальшборта. Турберн Железнобокий экономил силы – увёртывался, отбивал вражеский клинок, отступал – и вдруг наносил молниеносный удар, поражая сразу и насмерть. Хурта Славинский потерял меч, но не растерялся – отмахивался обломком весла, как дубинкой, обращаться с которой был мастер. Фудри Москвич беспрестанно ругался, обрушивая на соперника поток самой чёрной и гнусной брани, и лишь изредка делал паузы – когда убивал одного солидария и переходил к следующему. Олав Лесоруб… Большеухий Актеву… Алдан Засоня… Асмолд Белая Сова… Вся дружина сражалась на своих и чужих кораблях, изничтожая врага всеми способами. И враг дрогнул. Не помогло неаполитанцам их численное превосходство – варяжская дружина на семи лодьях уже очистила десять галер и продолжала нести смерть еще на пяти палубах. И подданные герцога Неаполитанского стали отходить – полтора десятка низкосидящих кораблей вовсю работали вёслами, бросая товарищей на милость победителя. Но варяги не ведали милости…

Под занавес в бой вступили венецианцы – лучники с санданумов, выстроившихся в линию, взялись обстреливать галеры, уходившие к Неаполю.

Витале Ипато, возбуждённый и встрепанный, оказался на палубе «Пардуса» одновременно с Олегом, покинувшим «Морского тигра», – на галере остались одни «гасильщики», добивавшие раненых неаполитанцев, снимавшие с них доспехи и собиравшие оружие.

– У меня хорошие стрелки! – сказал Ипато. – Они привычны к мощным степным лукам и немного «проводят» неаполитанцев.

– Спасибо, Витале, – бросил Сухов и тут же прикрыл преордината щитом, отлавливая меткую стрелу, едва не лишившую дожа его верного слуги.

– Вам спасибо… – выдохнул венецианец.

– Не за что, – усмехнулся Олег.

– Кончаем эту карусель! – сипло крикнул Карл Вилобородый и закашлялся. Рука его, кое-как обмотанная окровавленной тряпицей, висела на ремне.

– Оружие соберите, – пробурчал Клык, уставший донельзя.

Князь сильно хромал, его поддерживал Тудор.

– А с лоханками ихними что делать? – долетел вопрос. – Может, днища прорубить к троллям?

– Убитых много? – вопросом ответил князь.

– Четырнадцать человек, – доложил Пончик, бледный, измотанный, вымазанный не своей кровью. – Угу… Раненых не считал еще.

– А здорово мы им врезали! – расплылся князь в улыбке.

– Дай ногу гляну, – подступил к нему Александр, протоспафарий и, по совместительству, врач.

– Заживёт! – отмахнулся Клык.

– Вот начнётся заражение, и всё тогда! – повысил голос Пончик. – Не в бою сгинешь, а сдохнешь от хвори, как старый трэль!

– Лучше не спорь, князь, – посоветовал Олег. Инегельд поморщился и позволил врачу разрезать на себе штанину. Протоспафарий промыл рану и наложил повязку с пахучей мазью.

– До свадьбы заживёт, – пробурчал он.

Осталось последнее дело – печальный долг оставшихся в живых перед теми, кто ушёл к предкам. Гридни выбрали самую красивую да целую из захваченных галер – «Великомученицу Варвару», – посбрасывали с неё трупы солидариев и начали укладывать на палубу, скользкую от пролитой крови, мёртвые тела своих товарищей. Всех их уложили рядом, сохраняя нерасторжимыми узы боевого братства, и запалили «Великомученицу Варвару» со всех концов, превращая галеру в погребальную лодью, – пускай возрадуются души убиенных воинов, пускай с дымом последнего костра вознесутся прямо на небо, в горние чертоги богов, и попируют на славу за одним столом с погибшими героями!

Очистив спафион от крови и слизи, Олег вложил его в ножны и уселся, откинулся к борту, ощущая ни с чем не сравнимое чувство облегчения после битвы – чувство убережения от смерти. Сколько раз лезвия мечей чиркали по его кольчуге! Однажды стрела задела оперением его нос, копьё вонзилось в палубу точно между ног – и ни царапинки! Видно, не исполнилась еще мера его дел, и не закончен путь. Бог хранит его…

…Отпылал погребальный костер – галера выгорела до дна и ушла под воду обугленным остовом. На лодьях подняли паруса, гребцы расселись по скамьям тягать вёсла. Кольчуг и шлемов никто не снимал, а на заново поставленные мачты подняли красные щиты – знаки войны, предупреждавшие: «Иду на вы!»