Роман Артемьев - Хроники Аскета. Третья сила

Сумасшедшую ухмылку с лица стерло, словно тряпкой.

— Для тебя есть послание.

— Кому ты служишь?

— Сам смотри.

Ощущения от внезапной передачи информации сами по себе сравнимы с хорошим тычком, если же объем велик, то эффект подобен удару киянкой по лбу. На несколько мгновений я потерял сознание, пытаясь разобраться в хаотичном переплетении сложных смысловых конструкций. Автор послания мыслил абсолютно не по человечески. Понять, что конкретно он хочет сказать, не представлялось возможным, его логика оказалась бесконечно далека от нашей.

Кажется, он говорит о какой-то опасности. Или о грядущем изменении? Трактовать вложенные видения можно по разному, однозначного перевода нет. Словно в лихорадочном сне, возникали и тут же распадались картины с символами круга, превращающегося в пугающую тварь человека, снимок планеты из космоса плавно трансформировался в символ весов. Перед внутренним зрением проступил образ травы, луга с резвящимися детьми. Последним кадром, намертво отпечатавшимся в моей памяти, стало изображение алебарды, занесенное над головой ребенка. Мальчишка стоял, наклонившись над осколками разбившейся чашки, и не замечал грозящей опасности.

Оружие я узнал. Алебарда принадлежала мне.

— Ну и как? — До чего же у него противный голос. — Получил?

Виски кольнуло отзвуками схлынувшей боли.

— Это все? Больше ничего не приказали передать?

— Не торопись, братец. Пожалеешь.

— Родяне провели ритуал, — не оставлял я попыток внести хоть какую-то ясность в увиденное. — Послание о нем?

— Дурак! — Дух злобно сплюнул на пол и принялся непристойно ругаться.

В конце концов повторяющиеся оскорбления мне надоели. Справедливости ради надо сказать, что пришелец вел себя относительно прилично и даже выражения подбирал не слишком обидные. Обычно рассерженные духи ведут себя менее деликатно, не стесняясь высказать обуревающие их эмоции с использованием всей своей нечеловеческой фантазии.

— Сам уйдешь или помочь? — произнес я, когда поток красноречия наконец иссяк.

Сущность затихла, ее носитель нелепо согнулся в гротескном поклоне. На лице его проступило настоящее страдание, болезненное желание быть услышанным и понятым. Он отчаянно пытался донести что-то важное, пытался, но не мог. Ему плохо здесь, внезапно понял я, чуждая энергетика нашего мира мешает ему.

В тот же миг дух исчез. Не понадобились ухищрения, сложные обряды изгнания, борьба с переменным успехом за крошечные кусочки захваченного сознания. Пришелец ушел тихо, освободив порабощенное тело и оставив меня в полной растерянности. В голове по прежнему теснились непонятные образы, слишком сложные для моего понимания части пророчества упорно не желали собраться воедино.

Харченко, все это время простоявший возле двери, тактично откашлялся:

— Виктор Андреевич! С вами все в порядке?

— Да. — Что мне еще оставалось ответить? — Все хорошо.

Призрак внимательно выслушал мой рассказ, не меняя выражения лица и даже не шевелясь. Полная сосредоточенность. Я приехал к нему один, оставив на попечение Харченко еще не до конца пришедшего в себя Виноградова. Парню потребуется день или два на полную реабилитацию, пусть немного отдохнет. Мне же было необходимо срочно переговорить с Фроловым — обсудить, во что мы вляпались на сей раз.

— Иногда иметь слишком длинный нос становится вредно. — Якобы стареющий шпион наконец озвучил свои мысли. — Остался бы ты простым офисным служащим, сидел бы сейчас за компом, резался в «косынку» и горя не знал.

— Не получится. Я, как Буратино, обречен обманывать Алис и искать золотой ключик. Иной образ жизни для меня уже неприемлем.

— О, Буратино! — Фролов восторженно закатил глаза к потолку и, вскочив на ноги, принялся расхаживать по кабинету. — Буратино, к твоему сведению, фигура мессианская, сопоставимая с личностями величайших подвижников. Непорочное зачатие, воскрешение после смерти — ты же помнишь, как его топили, а он всплывал? Тут тебе и поиски рая для избранных праведников, символизируемого таинственной дверью в каморке Папы Карло, сиречь Творца-Вседержителя. Золотой ключик, то есть высшее откровение, в конце долгого духовного пути достается именно ему, а не грешнику-Карабасу…

— Не знаю, — ухмыльнулся я. — Лично мне в длинном носу вечно чудится нечто фаллическое.

— Просто ты подпал под дурное влияние извращенца Фрейда. — Призрак вернулся за стол, уселся в кресло, водрузил локти на столешницу и принялся рассуждать. — Ситуация становится все страньше и страньше, как сказала одна маленькая девочка, провалившаяся в кроличью нору. Стоило тебе, Аскет, выбраться из уютной берлоги, как вокруг твоей неоднозначной фигуры возникают шевеления аж двух интриг. Я имею в виду призыв в храме Кощея и столкновение с непонятными людьми с измененной психикой. Оба события рядовыми не назовешь. Или есть еще что-то, чего я не знаю?

— Не сочти за похвальбу, но псион моего уровня обречен находиться в фокусе событий, — возразил я. — Возьми для примера любого бывшего «архангела» — в проектах какого уровня мы задействованы?

Покойник исследует смерть во всех ее проявлениях, Вася обеспечивает интересы страны в Африке — то есть общается с тамошними племенными шаманами, не всегда мирно, — Завулон, помимо основной деятельности, обеспечивает незаконную эмиграцию псионов со всего мира в Россию. Правда, в последнее время работы у него поубавилось. Черныш руководит крупнейшей отечественной фирмой по изготовлению разных артефактов. Что касается меня… Тени , ментал, структура пространства, лечение психических заболеваний — вот общеизвестный круг моих интересов.

— Оно, конечно, так, — вынужденно согласился Фролов. — Но ты посматривай вокруг, посматривай. Впрочем, кому я это говорю?

Вокруг, вокруг… Короткой вспышкой мелькнуло озарение, маленький кусочек мозаики занял полагающееся место. Теперь я знал, как называют себя неизвестные — Единым Кругом. Или Кругом Единства. Сколько еще времени пройдет, прежде чем я восстановлю всю картину, расшифрую остальную украденную память? Неизвестно.

— Иными словами, придется нам распутывать клубок, начиная с господина Каменева.

— Само собой. В этом деле ты увяз — теперь не отвертишься! — хохотнул Фролов.

В его словах почему-то чувствовалось нечто зловещее.

из за плотно задернутых штор не пробивалось ни единого луча света, и потому в помещении царили полумрак и безвременье. День оказался хлопотным, о чем свидетельствовала громоздившаяся на столе куча бумаг, которые еще предстояло разобрать, да и иные дела не оставляли шансов расслабиться. Сидевший в глубоком кресле человек чуть опустил голову, помассировал тонкими пальцами виски, изгоняя прочь зародившуюся было головную боль. Сторонний наблюдатель наверняка заметил бы его усталый вид и нездоровую бледность кожи, однако посторонним неоткуда здесь взяться: о нежелательных гостях заботится надежная и проверенная охрана.