Роман Артемьев - Хроники Аскета. Третья сила

— Вот как. — Евгений Аркадьевич откинулся в кресле, не сводя с меня пристального взгляда. — И откуда же, позвольте спросить, у вас подобные сведения?

— Это не имеет значения.

— Вы полагаете? Что ж… — Чиновник неожиданно улыбнулся, обнажив ряд мелких, острых зубов, отчего стал еще более похож на куницу. — Вообще-то я не обязан отчитываться перед вами, но раз уж вы пришли… Чтобы не возникало никакого непонимания… Да, действительно, был такой запрос. За подписью, кажется, господина Фролова?

Я кивнул.

— Мы его и вправду отклонили, и вот по каким соображениям. Во первых, проверка строек, общежитий и рынков — это прерогатива МВД и миграционной службы. В конце концов, она находится в нашей юрисдикции, но никак не в юрисдикции СБР.

— Планировалась совместная проверка, — холодно возразил я. — И ваша организация могла участвовать в ней наравне с другими.

— Я помню, — поморщился Евгений Аркадьевич. — К слову, откуда такой интерес к нелегальным мигрантам со стороны СБР? Раньше, насколько мне известно, ваше ведомство занималось… Эээ… Немного иными вещами.

— Если мы проявляем интерес, значит, у нас есть на то причины.

— Иными словами, вы заявляете о необходимости подобного масштабного мероприятия, умалчивая при этом о ваших истинных мотивах, — кивнул хозяин кабинета. — Любому на моем месте это показалось бы как минимум подозрительным.

— Не более подозрительным, чем ваш немотивированный отказ.

— Вы представляете, какой шум поднимет пресса и правозащитники, если мы сейчас начнем глобальную чистку, которую вы предлагаете? Да там половина народа без виз и вида на жительство, вторая половина — без разрешений на работу. И куда нам их всех девать? Депортировать? За чей счет?

— Согласно закону, депортация осуществляется за счет самого нелегала, — ответил я. — Либо за счет работодателя, если в ходе проверки выявлены нарушения. В судебном порядке.

— Что ж, вижу, вы неплохо подготовились к сегодняшней встрече, — ухмыльнулся Евгений Аркадьевич. — И кто, позвольте спросить, вместо них работать будет? Ваши бойцы пойдут на стройки цемент месить? Да и бесполезно это. Ну, оштрафуем мы десяток, сотню коммерсантов, они через день новых гастарбайтеров наймут. Это проблемы не решает.

— А во вторых? — поинтересовался я, всем своим видом давая понять, что пылкая речь Евгения Аркадьевича не произвела на меня ни малейшего впечатления.

— Что «во вторых»?

— Вы сказали «во первых». Значит, будет продолжение.

Чиновник сложил пальцы в замок и, немного помедлив, ответил:

— Во вторых, у нас муниципальные выборы на носу. Нам сейчас лишние скандалы не нужны.

— Ну, с точки зрения выборов подобная проверка как раз будет полезна. Электорат одобрит.

— Электорат одобрит, — кивнул Евгений Аркадьевич. — Бизнес не одобрит. Да строители с торговцами нас с потрохами сожрут, если мы им сейчас всех рабочих разгоним.

— Не сожрут, — пожал я плечами. — Просто перестанут платить за то, что вы их покрываете.

С минуту Барин молча разглядывал меня, словно какую-то диковинную зверушку. Как и следовало ожидать, фактически прямое, высказанное открытым текстом обвинение в коррупции оставило чиновника равнодушным, словно тот произносил вслух давно заученные фразы, думая в этот момент о чем-то совершенно ином. Интересно, о чем? Мы оба лгали, и оба знали, что лжем. Разговор, абсолютно пустой и бессмысленный, позволял выиграть время, присмотреться к противнику, оценить его. Аура моего собеседника не демонстрировала решительно никаких эмоций — обыкновенная аура спокойного и уверенного в себе человека.

Обыкновенная ли? что-то не доводилось мне раньше встречать людей, за исключением, пожалуй, тренированных бойцов СБР, чья аура подолгу не меняла своих оттенков и структуры под влиянием внешних факторов. Обидишь человека — и разливается вокруг него алое зарево гнева, улыбнешься, похвалишь новую прическу или костюм — и проступает поверх энергетической оболочки голубовато-зеленое пятно благодарности и доброжелательности, разбудишь среди ночи — и увидишь сероватую пелену сонливости, желтые оттенки усталости и раздражения. С этой точки зрения аура Евгения Аркадьевича выглядела вполне заурядно. За одним небольшим исключением: на протяжении всей нашей беседы она не менялась. Застыла, как картинка на экране зависшего компьютера.

Все то время, что мы обменивались незначащими фразами, я безуспешно пытался найти слабое место в его защите. Мягко, опасаясь насторожить раньше времени, выискивал щель, в которую мог бы заглянуть и прочитать, наконец-то, тщательно скрываемые мысли. Опробовал все известные приемы из стандартного арсенала, отложив до поры личные разработки. Совершенно бесполезно. Нет, дырки в обороне, конечно, имелись, куда ж без них, только о них создатель щита знал и установил нечто вроде сигнальной системы. Наконец, плюнув на приличия, я решил действовать в открытую. Сосредоточившись, собрав собственное сознание в короткий и тонкий пучок, я мысленно протянул невидимую нить к сидящему напротив меня в кресле мужчине…

— Вы псион? — поинтересовался хозяин кабинета. — Впрочем, зачем я спрашиваю, у вас там, в вашем СБР, все псионы…

— Да, в каком-то смысле, — кивнул я. — А вы?

— Что — я?

— Вы — человек?

Первый заместитель главы Гоструднадзора запрокинул голову и неожиданно громко расхохотался.

— Ну разумеется, — широко улыбаясь, развел он руками и вновь заливисто рассмеялся. Однако в следующий миг жизнерадостную улыбку словно стерли с его лица, как трудолюбивая хозяйка стирает тряпкой пыль с оконного стекла. — Разумеется, нет. — Глубоко посаженные черные глаза смотрели на меня в упор. — Вы, по моему, уже сами обо всем догадались, не так ли, Виктор Андреевич?

Резкая смена тона с нейтрального на угрожающий заставила меня мгновенно собраться — видимо, сработал въевшийся годами в подкорку рефлекс. Мозг автоматически обработал сигнал об опасности, а подсознание уже начало действовать: накинув «невидимую броню», я создал в ментале матрицу «смертельного когтя», готовясь в любой миг воплотить знак, вытащить его из небытия. Раньше накладывать защиту было нельзя. Меня придерживали не столько напичканные в здание датчики, их-то можно обмануть, сколько опасение спугнуть врага. Как оказалось, не напрасно.

— Вот этого делать не надо, — предостерегающе произнес Евгений Аркадьевич. — Не тратьте понапрасну силы.

Он тоже псион? Или механизм расширенного восприятия у него иной?

Додумать мне не дали: Евгений Аркадьевич рывком поднялся на ноги, чувство опасности взвыло, и я, подчиняясь устоявшемуся рефлексу, метнул в его сторону мгновенно созданный знак, инстинктивно уходя прочь с линии потенциальной атаки. Там, где мгновением раньше находилась моя голова, воздух словно подернулся рябью. Вопреки моим ожиданиям, «смертельный коготь» не причинил врагу никакого видимого ущерба: знак просто срикошетил, словно столкнувшись с упругим, незримым щитом, и бесследно растворился в пространстве, оставив после себя лишь хаотичные возмущения энергии.