Роман Артемьев - Хроники Аскета. Третья сила

Корпорация торопилась. В связи с переездом из Штатов в Берлин ей срочно требовалась новая штаб-квартира.

Ганс Мюллер, в прошлом рядовой отряда «Омега», а ныне преуспевающий бизнесмен, саркастически хмыкнул. Лично он к мифическим «потокам энергии» относился со скепсисом, одинаково старательно вкалывая в любой обстановке, но признавал, что на обычных людей тонкое поле планеты может действовать на порядок сильнее. Целителям лучше знать. У него есть свой участок работы, за который он несет ответственность и, между прочим, за скорость и качество выполнения ему заплатят неплохую сумму. Это уже четвертый дом, построенный с его участием. Опытным путем мастера-артефакторы, его нынешние коллеги, выяснили, что они умеют хорошо изготавливать всякие дорогие безделушки, закладывать знаки в кирпичи или фундамент, умеют неплохо просчитывать каркас общей системы защиты и делать прочую, популярную среди толстосумов, работу. Не умеют они двух вещей: соединять знаки так, чтобы добиваться их максимальной эффективности, и находить уязвимости в общей структуре.

Поэтому Ганса и пригласили. Хотя ему и далеко до своего бывшего командира, «Гвоздя» Штольца, или русского корейца Васи, практика у него все-таки обширная. Четвертый боевой уровень — это немало. Причем в отличие от коллег, сосредоточившихся на скорости создания знаков и развитии оболочки, он всерьез увлекался артефакторикой. Благодаря чему завел нужные связи и после выхода в отставку — отпустили его с неохотой, дело чуть до скандала не дошло — быстро устроился в строительную фирму с хорошей репутацией.

— Эй, эй — заорал Ганс при виде двух турок, разбивавших уже затвердевший куб цемента с замурованным внутри элементом общей системы защиты. — Вы что делаете?

— Бригадир сказал — пожал плечами один.

— Разбей, говорит — на ломаном немецком добавил другой.

— Не трогать здесь ничего — приказал псион. И добавил для доступности — Увижу, что разломали — головы пооткручиваю.

Убедившись, что его слова достигли рабочих ушей, он отправился искать тупого бригадира. Его интересовала причина этого, мягко говоря, странного приказа. Он дурак по жизни или планы стройки ни с того, ни с сего поменялись?

Кемаль нашелся тремя этажами ниже, обсуждал что-то по турецки с четырьмя подчиненными. В углу на куске полиэтилена сидел еще один работяга, прежде Гансом не замеченный. Впрочем, псион на него внимания не обратил, сразу направившись к бригадиру со словами:

— Кемаль, что происходит?

Артефакты защиты, расположенные на стройке, еще не успели объединить в единую сеть. Не успели настроить должным образом. По одиночке каждый из них был слаб и пробивался знаком первого уровня. Единственное, что успел сделать Ганс — проверить их на работоспособность и разметить должным образом, чтобы в будущем облегчить расстановку в нужных местах.

Поэтому сейчас, почувствовав угрозу жизни связанного с ними человека, они отреагировали заложенным создателями образом. Сотня крошечных, почти бессильных щитов окружила псиона, стараясь предохранить Ганса от неведомой угрозы. Первый же удар сокрушил половину, второй добил оставшихся. Третий уперся в созданную Мюллером Святую Броню.

Он не понимал причины атаки, не чувствовал атакующих. Для Ганса Кемаль и другие рабочие всегда выглядели обычными людьми и сейчас он не мог поверить, что сильнейшие ментальные удары исходят от них. Спасали его инстинкты. Воинское прошлое, служба в зачищавших Гнезда чужаков частях намертво вбили в подкорку рефлексы, заставлявшие при малейшей угрозе поставить защиту, найти источник, сообщить о проблеме командованию… Если бы неведомые враги ограничились атакой на сознание, псион бы так и поступил.

Первый удар, нанесенный Кемалем, Ганс заблокировал. Он успел поразиться скорости и силе невысокого турка, когда второй рабочий ловко пнул его под колено, заставляя припасть на пол, третий попытался ударить рукой в голову. Они действовали слишком быстро и слаженно, люди так не могут, по крайней мере, без специальных тренировок. Из дверных проемов показались еще рабочие, не менее десятка их побросали дела и быстро, необычайно быстро спешили на шум. Ментальный напор на Броню усилился, заставляя еще сильнее отвлечься на ее защиту и замедляя движения псиона.

Изорванное тело Ганса Мюллера нашли поздно вечером, когда в компанию поступили сообщения о срыве графика строительства с других участков объекта. Рядом с ним лежали тела пяти рабочих из недавно нанятой бригады. Все строители были убиты голыми руками.

Свою маленькую страстишку падре Алехандро не то, чтобы скрывал — не афишировал. Не к лицу скромному слуге матери нашей римско-католической Церкви увлекаться метанием ножей. Архиепископ и так уже несколько раз выражал свое недоумение из за упорного отказа настоятеля одного из крупнейших соборов Барселоны перейти на более полезную, по мнению его преосвященства, должность. Мотивы начальства падре понимал, но действовал по своему. Он не чувствовал в себе сил, потребных для прямого противостояния со злом, равно как и не желал участвовать в кропотливой работе по улучшению связей со светскими правительствами. Иными словами, падре хотел оставаться простым священником, никак не связанным с прелатурой Гнева Божия.

Кое-кто называл созданную вскоре после Вторжения особой папской буллой организацию «новой инквизицией» и в чем-то был прав. Псионы, составившие костяк прелатуры, занимались расследованием преступлений, связанных с использованием оккультных сил против богобоязненных католиков. Наряду с вызовом различных сущностей из ментала — неважно, с какой целью — под запрет попало чтение чужих мыслей и нанесение урона, за исключением случаев самозащиты. Кроме того, по слухам, папские ищейки официально декларируемым списком нарушений не ограничивались, весьма вольно трактуя понятие «защиты интересов церкви»…

Падре Алехандро заботился о своей пастве и не желал большего. Он считал, что исцелять души людей важнее, чем вытаскивать на свет чужие мысли или охотиться за нелицензированными шаманами. Да, Господь наградил его даром, позволив стать вровень с ментатами третьего-четвертого уровня. По воле Его падре всегда знал, какими словами утешить, ободрить прихожан, как наилучшим образом беседовать с малолетними беспризорниками, убеждая жить в приюте, а не воровать на улицах, помогал врачам в клинике для душевнобольных по мере сил своих и умения. Он верил, что находится именно на том месте, которое Господь предназначил ему, и не собирался ничего менять.

Свой последний вечер падре провел как обычно. Разобрался с отчетностью, причастил уезжавшего по делам во Вьетнам прихожанина, запер церковь и пешком отправился восвояси. Его маленький домик, точнее говоря, комната, снимаемая у одной почтенной сеньоры, располагалась неподалеку. По своему статусу священник имел право на более комфортное жилище, но не видел в нем нужды — в комнате он только ночевал, вся остальная его жизнь проходила либо в соборе, либо в благотворительных учреждениях.