Сергей Джевага - Тотем Козерога

туман прорвалась мысль: «Нельзя. Федя голову оторвет. И вообще странно… Еще с

утра не испытывал ничего такого. А сейчас готов голову расшибить, но добиться

этой женщины…»

— Простите, Грейс! — перебил я англичанку. — Я отлучусь. Ну вы понимаете…

— Да-да, конечно, — поспешно сказала англичанка. — Возвращайтесь быстрее, Саша.

Без вас будет скучно.

Осторожно отсела, пропустила из-за стола. Я прошел к бару, купил пачку сигарет

и, лавируя меж пьяных сотрудников, направился к выходу. В лицо ударил свежий

ветерок, выгнал муть из головы. Я остановился на пороге, вдохнул полной грудью

свежий ночной воздух. Вроде немного отпустило, руки перестали дрожать.

Удивительно, что за вспышки похоти? Как правило, контролирую себя, действую

достаточно цинично, расчетливо. А тут целый взрыв эмоций и одна единственная

мысль: «Хочу!»

Закурив, я отошел немного в сторонку. Любовался звездами, слушал спокойный шум

засыпающего города. Что-то тревожило. Мысль или ощущение.

Раздались громкие голоса, пьяный гогот. На порог вышла стайка сотрудников. Я не

обратил внимания, закурил вторую сигарету. Надо уходить — настойчиво визжало в

голове. «Да, — сказал я себе. — Докуриваю и домой».

— Сань! — позвали меня. — Поговорить надо!

— Да, Федор Сергеевич? — откликнулся я, обернулся.

Шеф подошел, покачнулся и боднул широкой грудью. Лицо красное, глаза затуманены.

Рубашка расстегнута на груди, галстук вообще выглядывал из кармана пиджака.

Блин, когда успел нализаться? Хотя Юрка и Семен, помню-помню. Наливали одну за

другой, спешили напоить директора. И преуспели. Федя, откровенно говоря, пьяный

в дым.

— Ты что ж творишь, стервец? — прогудел он. — Вздумал Грейсю отбить? Я тебе

сейчас буду секир-башка делать!

Федя набычился, стал закатывать рукава пиджака, словно деревенский забияка. Я

поморщился, сказал осторожно:

— Федор Сергеевич, никого я не хотел отбивать. Вам показалось.

— Да ну? — фыркнул шеф. — А кто ей лапшу на уши вешал? Щебетали как птички!

— Какие птички? — рыкнул я раздраженно. — Проспитесь. Полегчает, обещаю.

— Ах ты гад! — гаркнул директор. — Ну, держись!

Честно говоря, я не думал, что посмеет ударить, остался расслабленным. Насколько

помню, шеф в молодости серьезно занимался боксом, добрался до звания мастера

спорта. С годами научился полагаться больше на ум, чем на кулаки. Однако навыков

не растерял. Я увидел смазанное движение. В скулу грохнул стенобитный таран. Из

глаз посыпались искры. В спину ударился твердый асфальт. Я застонал, перекатился

и встал на колени. Боли почти не чувствовал, алкоголь притупил ощущения.

Федя на заплетающихся ногах шел ко мне, злобно пыхтел, щерил зубы. Кулаки держал

перед собой в классической боксерской стойке. «Пора искать новую работу, –

подумал я с грустью. — И дерусь частенько. Что ж, бывает…» Вскочил и бросился

навстречу. Шеф ухнул, ударил боковым. Я умудрился увернуться, ответил двумя

прямыми. Чмокнуло, из носа директора брызнула струйка крови. Федор взревел как

раненный медведь, разразился серией, потом схватил. В лицо ударило горячим

дыханием, ребра затрещали. Я попытался вывернуться. Но не тут-то было, разные

весовые категории. В глазах потемнело, легкие горели от недостатка воздуха.

С порога кафе послышался чей-то крик, грохот двери, топот и голоса. На зов

выбежали сотрудники, кинулись разнимать. Крепкие руки схватили, разжали Федины

тиски и растащили. Я тряхнул головой, увидел ревущего в бешенстве директора.

Глаза выпучены, рот перекошен от ярости.

— Убью! — рявкнул он. — Отпустите, гады!

— Пошел ты!.. — буркнул я и начал подниматься.

Множество рук помогли, подняли с холодного тротуара. В глазах мельтешили

знакомые лица. Меня ободряюще похлопали по плечу, раздался сочувственный голос

Семена:

— Что за пьянка без драки? Сашка, и вляпался же ты! Иди домой, в порядок себя

приводи. А мы его успокоим.

— Угу, — проворчал я. — По печени пару раз успокойте.

Выбрался из толпы и побрел по улице. После драки сразу протрезвел, вернулась

ясность мысли. Я заглянул в ближайший ларек, купил упаковку бумажных салфеток.

Промокнул лицо, глянул на свет фонаря. Крови немного и то не моя. Щеку саднило,

будет хороший синяк, на лбу шишка. В общем, жить буду. А Федю хорошо отделал, но

мало. Шеф совсем с катушек поехал. Что за глупости? Никогда не бесился, проблемы

решал в разговоре. А сейчас как подменили. Пьяный? Но пили до этого и никогда не

буянил.

За спиной раздался торопливый стук каблучков, меня позвали:

— Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..

Обернувшись, я увидел Грейс. Англичанка спешила ко мне, махала рукой. На лице

волнение, рот приоткрыт. Этой дуре что надо? Ведь ясно — специально

спровоцировала директора. Или просто использовала меня как прикрытие.

Моран подошла, с беспокойством заглянула в глаза. Нервно помяла маленькую

дамскую сумочку и пролепетала:

— Александр, с вами все в порядке?

— Могло бы быть и лучше, — грубо буркнул я.

— Позвольте, помогу. У вас кровь.

Решительно отобрала салфетку, стала старательно водить по щекам. Я поморщился,

но терпеливо ждал пока пройдет приступ заботы. Тогда можно вежливо поблагодарить

и уйти. Невольно глянул в разрез платья, приподнял бровь. Отсветы фонаря играли

на идеально белой коже, соблазнительных формах. Ого! Хороша, чертовка! Грудь

пышная, упругая и нежная. С такой только в фотомодели или актрисы.

Лицо англичанки оказалось очень близко. Я засмотрелся на влажные губы, вдохнул

запах волос.

— Сашенька! — прошептала Моран.

В глазах померкло, разум отключился. Мозг опутывали клейкие и прочные нити.

Вязали мысли в узлы, не давали вырваться. Я замычал, почувствовал, что Грейс в

моих объятиях. Руки жили отдельно, лапали мягкое податливое тело, старались

изучить вдоль и поперек. И тут я наткнулся на взгляд англичанки. Холодный,

жестокий, изучающий. Ни капли той поволоки, что затягивает глаза женщин в

моменты страсти.

Я дернулся, попытался отстраниться. Но не успел, Грейс впилась хищным поцелуем.

По телу прокатилась волна холода, руки и ноги стали безвольными, инертными. Я с

ужасом обнаружил, что не могу двинуть и пальцем. Полузадушено замычал, выпучил

глаза.

Моран раскрыла сумочку и достала длинный узкий стилет с вычурной рукоятью.

Приставила к моей груди, нежно провела по ткани и промурлыкала:

— Наконец-то ты мой. Не убежишь.

Сухо затрещала ткань, кожу царапнуло острым. Грейс вспорола рубашку, провела

холодной ладошкой по груди. И занесла стилет…