Сергей Джевага - Тотем Козерога

вулканов и землетрясений, торнадо и молний…

Да, Серогост прав, — подумал я. — Ребят очередью из пулемета не срежешь и

гранатами не забросаешь. Но как умудрились из аур сделать подобие бронекостюмов?

Когда-то читал, что йоги и прочие просветленные посредством медитаций умеют

уплотнять кожу, замедлять сердцебиение, управляют организмом как хорошей

машиной. Потом сидят под водой по полчаса, ходят босиком по битым стеклам и

раскаленным камням, спят на досках с вбитыми остриями кверху гвоздями. Но чтобы

подобное творили с энергетической составляющей! А мечи? Чувствуется — такой

клинок разрежет бетон или легированную сталь. Чудится мне, что эти два конопатых

и светловолосых парня с легкостью положат отряд отборнейших американских

спецназовцев. Да и сверхкрутые «храмовцы» спасуют… Ох, и непростая тут

деревенька… Интересно, какие еще сюрпризы подстерегают?

Картинка перед глазами мигнула, взор проник на второй уровень, более глубинный,

теневой… На бескрайней серой равнине кружили два закованных в блестящий

серебристый металл воина. Доспехи толстые и мощные, как броня танков. Из щелей

забрал били лучи белого света, руки и туловища бойцов опоясывали кольца

жемчужного сияния. Длинные вычурные клинки сталкивались и разлетались, выбивали

снопы оранжевых искр. Каждый шаг воинов сопровождался землетрясением, по твердой

как асфальт почве змеились мелкие трещинки, взвивались столбики пыли. В темном

мятущемся небе сверкали ветвистые молнии. Мгновения темноты чередовались с

ярчайшими вспышками, картинка получалась двумерной и резкой, контрастной.

Я отпустил теневое зрение, вновь очутился в саду. Над головой голубое небо и

яркое солнце, вокруг сочная зелень, шорох листьев и пение птиц. С трудом

успокоил дыхание, стер со лба холодный пот. Осторожно покосился на мальчишку –

не заметил ли моих странностей. Но тот поедал глазами парней, азартно кричал,

подбадривал. Вздрагивал всем телом, будто порывался вклиниться в тренировочный

бой и показать дуракам, как правильно бить.

Бойцы устали. Лица раскраснелись, движения стали замедленными и неверными.

Тяжело дыша, парни кружили по полянке, угрюмо смотрели друг на друга, пытаясь

найти брешь в защите, поймать хитростью. Но я понял — силы и мастерство примерно

равны. Победит тот, кто умудриться устоять на ногах.

— Ты за кого болеешь? — спросил я у паренька.

— За того, кто выиграет, — безапелляционно заявил тот. — Но уже четвертый бой не

могут решить кто лучше.

— Удобная позиция, — признал я. Глянул на бойцов и спросил: — Братья?

— Ага, — кивнул мальчишка. Стиснул кулаки и крикнул: — Ну что же вы? Ворон

поднажми! Бориска, не спи, он открытый! Бей!..

— Сам когда вырастешь, тоже будешь сражаться? — с улыбкой поинтересовался я.

— Конечно! — горячо воскликнул Серогост. — Уж тогда покажу, как надо биться…

Главное, чтоб в ученики один из волхвов принял. Но я буду стараться, выучусь…

Паренек помахал кулаками в воздухе, сокрушая невидимого противника. Лицо

раскраснелось, в глазах лихорадочный блеск. Я понял, что в воображении видит

себя могучим и непобедимым воином, с пылающим взором и гордой осанкой. Улыбнулся

краешком губ — детское самолюбие хрупкая вещь, — и поинтересовался:

— А без ученичества никак? Можно и просто тренироваться, заниматься с мечом.

Паренек тяжело вздохнул и скривился, открыл рот, дабы ответить. Но его

опередили. Послышались звуки шагов и хруст веток, раздался густой хрипловатый

голос:

— Нельзя! Лишь ученики волхвов имеют право брать в руки оружие.

Я обернулся и увидел Велимира. Старик белой тенью застыл на краю полянки.

Поглаживал длинную седую бороду и улыбался. В левой руке длинный резной посох –

скорее символ власти, а не опора для одряхлевшего тела.

Парни остановили бой, опустили мечи и низко поклонились.

— Гой еси, Велимир! — прогудели в один голос.

— Поздорову, молодцы! — сказал старик. — Продолжайте. Я не к вам.

Бойцы пожали плечами, скользнули заинтересованными взглядами по мне и мальчишке

— видимо раньше не замечали увлеченные учебным сражением, — отвернулись и стали

в стойки, вновь зазвенели мечами.

Волхв бросил взгляд на мальчишку и нахмурился. Серогост вздрогнул и повертел

головой в поисках пути отступления. Но понял, что пойман на месте преступления.

Скорчил унылую физиономию и шепнул одними губами:

— Теперь точно накажут.

— Обязательно, — пообещал старик. — Тебе еще рано думать об ученичестве. Года

через два пройдешь Посвящение, обретешь взрослое имя и бога-покровителя… Вот

тогда и поговорим. А теперь марш домой! Иначе отец сегодня узнает, куда

постоянно убегаешь.

— Дедушка Велимир! — взмолился мальчуган. — Но интересно же! Я тоже хочу быть

волхвом!..

— Путь мудрости осилит не каждый, — сурово сказал старик. Но глядя на жалобную

физиономию паренька, сжалился и добавил: — Однако у тебя есть все для того,

чтобы достигнуть вершин, Серогост. Мечты имеют обыкновение сбываться… А теперь

брысь! Еще раз застану на тренировочной площадке, точно скажу отцу.

— Спасибо, дедушка Велимир! — воскликнул осчастливленный паренек. Вскочил на

ноги и поклонился. — Я буду стараться, докажу! Я смогу, сумею!..

Мальчишка развернулся и помчался так, что пятки засверкали. Юркнул в кусты,

растворился среди густой листвы и пышных раскидистых лопухов. Громкий треск

веток и топот босых ног быстро затихли.

— Сорванец, — поморщился Велимир, — Еще намучаемся с ним.

— Но он знает, чего хочет, — возразил я. — Это редкость даже для взрослых.

Поднялся с земли, отряхнул пыль и налипшие травинки. Морщинистое лицо волхва

разладилось, губы растянулись в добрую понимающую улыбку.

— Вижу, нашел друга. Ты прав, мальчик хороший и подает большие надежды. В нем

есть сила воли и свобода духа. Осталось привить чувство справедливости, научить

отличать черное от белого.

— Сам научится, — отмахнулся я. — Рано или поздно.

— Тоже верно, — степенно кивнул старик. — Умный — тот, кто читал много книжек.

Мудрый — кто испытал на своей шкуре. Первое — пустая скорлупа от ореха, а второе

— горьковатое, но питательное ядрышко. Но я не зря сказал, что путь мудрости

труден и тернист. Один человек сломается и прогнется под ударами судьбы. Другой

окрепнет, превратиться в булатный клинок. Суть в том, что ломких людей гораздо

больше. Надо распознать. А потом или бросать с обрыва, чтобы расправил крылья,

или просто учить твердо ходить по земле.

— Жизнь не спрашивает, каков ты, — пробормотал я. — И есть ли у тебя крылья.