Ульяна Каршева - Вороны Чернобога [litres]

Пока спускались к выходу из подъезда, Данияр вызвал такси.

– Был бы один – и так пошел бы, – объяснил он. – По дороге, может, присмотрелся бы к таимным местечкам, нет ли там упыря. Но с тобой… Рисковать не хочу.

– Данияр, а ты знал, что упыри вот так… ну, пропадают, когда их убивают?

– Знал.

– То есть этот не первый?

Они стояли на темной остановке, куда свет фонаря с улицы почти не доходил. Меченая оглядывалась, и ворон понимал, что она выискивает нечистиков.

– Не первый.

– А почему я увидела барабашек сразу? Ведь они не дотронулись до моей руки.

– Чем чаще общаешься с нечистью, тем быстрей начинаешь привыкать к ней, к ее облику. А значит – видеть их. Я же говорил… А ты… испугалась барабашек?

– Нет. – Она сказала это как-то задумчиво, а потом, словно осененная идеей, обернулась к нему и спросила: – А если я сама захочу что-то спросить у зеркальника, например, он мне без тебя ответит?

– Конечно.

Меченая закусила губу, отстраненно глядя на обманчиво пустынную дорогу, по которой то и дело мчались запоздалые машины. И ворон впервые ощутил любопытство: что она задумала узнать?

Руся

Руся хорохорилась. С момента, как она увидела, что Данияр задирает голову какому-то злобному мужичку, заставляя его открыть шею, ей хотелось постоянно визжать от ужаса. Чуть только голова мужичка оказалась подвешенной за волосы, сжатые в кулаке ворона, девушка просто задохнулась: Данияр – убийца! И она… связалась с ним?! А потом… Потом, подозванная вороном, даже отводя глаза от мертвой головы в его руках, она успела заметить, как страшно горят глазницы этой головы. Глаза – не про эту голову. Не про упыря, который отвечал на вопросы даже мертвым… Желудок сжался так, словно его раздуло, а потом в него вложили тяжеленный камень. Она из-за этого камня дышать не могла, судорожно хватала ртом воздух… Но когда отрезанная голова, будто резиновая, начала оттягиваться книзу, когда глазницы потухли… Нет, Руся пришла в себя, лишь выбежав из квартиры Данияра за бабулей.

Та ахнула, увидев внучку.

– Что случилось, Русенька! Бледная вся! На тебе лица нет!

– Бабуля, скажи сразу: упыри – живые?! – выпалила девушка.

– Что ты, милая?! – ужаснулась бабуля. – Мертвецы это! Как они живыми будут?!

– Но они ходят! Говорят!

Обняв внучку, бабуля неожиданно спокойно объяснила:

– Видимость все это. Ходят, говорят – это они живую кровь пьют, потому и похожи на живых. Как перестанут пить – сразу видно, что труп трупом. Ты что ж, Русенька, сегодня такого видела? Погоди-ка…

Девушка даже не догадывалась, как хочет пить, пока бабуля не преподнесла ей чашку с успокаивающим отваром.

– Это наш сосед, – доложила Руся, жадно, до пролитых капель на подбородок, допив питье. – Это он зовет меня. И сейчас тебе надо тоже к нему идти. Быстро! Там раненый! То есть не сосед раненый, а другой! Его перевязать надо!

– Раненый? – Ошеломленная, бабуля тем не менее кинулась сначала к аптечке, висевшей возле двери в кухню, а потом уже схватила корзину. – Кто его ранил – сосед ли?

– Нет, что ты! Упырь!

Бабуля споткнулась и чуть не упала, а Руся быстро-быстро, захлебываясь от впечатлений и нехватки слов, начала рассказывать обо всем, что произошло с тех пор, как она вышла из подъезда. Пока одолевали две лестницы на четвертый этаж, бабуля постепенно вникала в ночное происшествие и только ахала.

Но с вороном она общалась спокойно. Повезло ей, что Руся успела предупредить.

Вторая часть ночи прошла без приключений.

Данияр вызвал такси, и они приехали к тому дому, где появился упырь. Пока шли к подъезду, Руся внимательно всматривалась в кусты, куда ворон перекинул упыря. В неярком свете фонаря заметила лишь одежду и боязливо поверила в слова Данияра, что после усекновения головы упырь истаивает.

Слегка озадачилась Руся, когда они встали перед дверью подъезда. Домофонного-то ключа от нее нет. Или Данияр собирается опробовать свой? Но ворон лишь приложил к зеленой лампочке палец, и домофон запел – хоть и не сразу. Ошарашенная девушка хотела было спросить, неужели он так легко может открыть при помощи колдовства любую дверь, но, войдя в подъезд, обнаружила висящих на внутренней части домофона хихикающих барабашек, которые, словно играя, лупили лапками по красному огоньку, не давая двери закрыться.

Как это сделал ворон? Приложил палец к домофону с улицы и таким образом вызвал барабашек?

Подумать над важным вопросом не удалось: ворон-то вошел первым, а за ним – Руся. Барабашки, как увидели ее, пискнули от счастья и тут же перебежали на нее. Дверь за спиной клацнула, закрываясь.

– Спроси у них, где сейчас находится здешний зеркальник.

Девушка медленно повернула голову и встретила сияющий взгляд сидевшего на плече косматого шарика…

К огромному своему изумлению, Руся не пищала, пока воспроизводила вопрос Данияра, а по собственным впечатлениям – проговорила его обычным человеческим голосом и обычными человеческими словами.

Перехватив ее изумленный взгляд, ворон, кажется, сообразил, в чем дело, и кивнул:

– Теперь ты всегда будешь себя слышать, как будто говоришь обычно.

– Понятно, – пробормотала она.

Барабашки, вместо того чтобы отвечать, бросились куда-то кубарем – меховыми шариками покатились по лестницам наверх и пропали за поворотом возле лифта.

– Куда это они?

– Ты попросила их узнать, где зеркальник, – объяснил Данияр, нехотя улыбнувшись, – а они в благодарность, что можно пообщаться с тобой, побежали искать его. Подождем немного, пока они его приведут.

Руся огляделась. Площадка до первого этажа была здесь вполне просторной. Сесть, что ли, на ступеньки в ожидании? Данияр словно снова подслушал ее мысли.

– Хочешь на подоконник? – предложил он.

Окно располагало довольно широким подоконником. Проблема – слишком высоко. Правда, Данияр не стал ждать согласия Руси или отказа. Он крепко подхватил ее под мышки и подсадил, встав затем рядом. Руся про себя фыркнула: они будто на свидание ходили, и теперь он ее провожает. И вздохнула: ничего себе свидание! Развлеклись неплохо так, убив упыря! И сама себе возразила: зато того парнишку спасли.

Глядя сверху вниз на черные в тусклом подъездном свете волосы ворона, она поежилась. Ну ладно, она – посредник-переводчик… Но каково быть вороном, который ночами бродит по городу, защищая его от страшных упырей? И чуть не вздрогнула, когда на ладонь, которой упиралась в подоконник, мягко село что-то пушистое и теплое.

– Это кто? – прошептала она, глядя, как пушистое и теплое зевает, таращась на нее мелкими глазенками, едва улавливаемыми в густом пухе, облепившем пухлые щеки. – Я его уже видела!