Ульяна Каршева - Вороны Чернобога [litres]

– Нет, спасибо. Некроманты-целители все, что надо, перевязали. Мне нужен сон.

Он мог бы объяснить, что сон, особенно под утро, помогает любому ворону быстро избавиться от любых порезов и ран, отправляя его на время в Навь, где он будет летать, набираясь сил. Но он слишком устал… Он кивнул им и поднялся на свой этаж. Митя уже спал. Вот уж кому тоже не слишком повезло с сегодняшним днем!

И с ночью…

Прежде чем устроиться спать, Данияр вышел на балкон, где взял пакетик с землей и рассыпал ее возле кушетки, на которой спал парнишка-ворон. Земля вперемешку с мелкими крошками асфальта была взята с того места, где Митю нашли пьяным. То есть взята от трансформатора возле его же, Митиного, дома.

– Спи, Митя… – прошептал Данияр, от усталости еле ворочая языком. – Спи и выполняй свое предназначение ворона-сновидца.

Если он, Данияр, все понял правильно в предыдущем сне парнишки-ворона, значит, новый сон Мити будет очень неожиданным для всех.

Сам же Данияр практически упал на диван и некоторое время смотрел в потолок. Глаза закрывать – страшно. Он знает, что его может ждать во сне. Все, что наяву было смешанным воедино, сейчас будет разбито на отдельные детали. Остается лишь уповать: даже во сне он не уступит.

Но видимые в свете ночника, оставленного для Мити, предметы вели себя необычно: их очертания то и дело расплывались, а цвет неожиданно становился слишком ярким. Данияр понял, что бороться со сном не стоит. Слишком устал.

И закрыл глаза.

И первая же оскаленная пасть с гнилыми зубами рванула к нему, сверкая фосфором давно потухших глаз. А за ней – следующая, визжа так, что даже уши заложило. Мелькнула перед глазами облезлая лапа с распяленными когтями. Упала откуда-то сверху плешивая морда с полуистлевшими драными челюстями… Он уходил от этих несчастных мертвых зверей, которым не дали покоя даже после смерти. Уходил от них, неестественно жаждущих крови и живой плоти, все дальше – в темные глубины, туда, где он переставал быть человеком, потому что на спине вновь вырастали крылья, позволявшие летать среди тяжелых еловых лап и в густосплетении дубовых сучьев… Летать в тишине спящего леса, где только шелест листьев и неясные шорохи… Где с каждым взмахом крыла ноющие мышцы перестают давать знать о себе… Где стягиваются все порезы и царапины… В сон, который не сон. В Навь, которая убивает и исцеляет…

Руся

Тихонько заперев за собой дверь, Руся обернулась к Карине. Та настороженно оглядывала прихожую, узкую и тесную.

– Эта дверь в ванную, эта – в туалет, – прошептала Руся. – Здесь – бабулина комната, а вот этот коридорчик пройдешь – и сразу моя комната. Чаю будешь?

– Нет, спасибо, – наконец улыбнулась воронушка. – Мне бы умыться – и спать. Найдется у тебя на чем?

– Сейчас приготовлю. Вот смотри: это полотенце для рук. Вот тебе полотенце для лица, – чувствуя себя хозяйкой, принимающей гостей, объясняла Руся. – Мыло – вот. Не забудь: потом в коридорчик.

Когда-то, очень давно, самую большую комнату, гостиную, отделили от комнаты поменьше огромным листом ДСП. Вот и получилось помещение с небольшой кладовкой для зимних вещей и прочего и с тем самым коридорчиком в три шага от прихожей до Русиной комнаты.

Пока Карина умывалась, Руся постелила ей на кровати, а себе разложила кресло-кровать. Если не приглядываться, теперь в комнате два спальных места, одно из которых только чуть-чуть у́же другого. И не надо будет спорить с гостьей, кому куда ложиться, если та вдруг застесняется и захочет лечь на то, что не такое удобное, как обычная кровать.

Так что вошедшая Карина послушно (устала же!) легла на указанное ложе – и мгновенно уснула.

Руся выключила настольную лампу и встала у окна. На востоке начинало быстро светать. Зелень в это спокойное, лишь слегка потревоженное облаками утро стояла притихшая.

От прикосновения к ладони Руся вздрогнула, но потом усмехнулась: личный домовой Евсеич подобрался ближе и уселся рядом с ее рукой, упиравшейся в край подоконника. Встретились глазами, и девушка кивнула:

– Идем на кухню.

Евсеич тут же пропал – побежал впереди хозяйки, наверное…

Проходя мимо кровати с воронушкой, Руся замедлила шаг. Спит ли? Спит – и очень крепко, судя по дыханию. Вымоталась за ночь. Счастливая. А Руся давно за собой заметила: если день выдался деятельный и суматошно-переживательный, то уснуть будет трудно… Она вздохнула и тихо-тихо, на цыпочках вышла из комнаты… Интересно, помог бы ей заснуть дрема, если попросить его о помощи? Пока сна ни в одном глазу.

Одна надежда на домового. Хоть один час Руся успеет поспать, если поделится всеми событиями вчерашнего вечера и ночи с терпеливым собеседником.

Из кухни восточную сторону больше видно. А потому в дальних от окна уголках темновато: утренние сумерки застоялись. Зато подоконник, гостеприимно широкий, сияет словно солнечным днем…

Заглянув под салфетку на тарелке, девушка нашла вчерашние оладушки и налила в чашку кефира из бутылки, оставленной бабулей на утро. Есть хотелось ужасно. «С нервов!» – вспомнила Руся любимое бабулино присловье.

Поспешно доев две солидные оладьи, Руся, удобно севшая на подоконник, шепотом принялась рассказывать. Домовой сидел перед ней на полотенце, скатанном для удобства в рулон, и внимательно слушал.

– Мы-то думали, что будет чуть ли не загородная прогулка. Митя так вообще предложил остаться на ночь. Типа пикник устроить. Ну, ты же слышал его, когда мы проходили мимо нашей квартиры, да?

Домовой покивал.

– Решили, что на месте посмотрим, стоит ли оставаться. И поехали. А как приехали – жуть страшенная сразу. Нет, мы-то сразу не поняли, что случилось. Просто в том поселке такая тишина была!.. – Она вздохнула, вспоминая гнетущее впечатление пустого места, которое утром активно и оживленно гомонило на разные голоса. – А потом началось… Главное, уже темно становилось. И вдруг как затопали за забором, как завыли! Мы думали – бешеные собаки по поселку бегают. Правда, понять не могли, откуда столько: бежали они мимо нашего домика, ну, домика Мрака, очень долго. А потом Данияр и Александр Михайлович ушли. Взяли с собой топоры и ушли. А пока их ждали, тамошние садовничие попросились к нам, за забор. Оказывается, Мрак на забор поставил колдовскую защиту и от них тоже. Ну, мы их спросили: вам-то чего бояться? Спрятались бы за любым забором – вас собаки-то и не достанут. И вот тогда мы узнали… Ух как испугались! Садовничие сказали, что там не собаки бегали, а упыри! Представляешь, Евсеич?! Этот дурак сотворил упырей из мертвых собак и кошек! По ночам их выпускал прямо в поселке, а потом собирал в какой-то сарай. Они его-то слушались. А потом… Потом приехал Иннокентий со своими и забрал его – мозги почистить. И этот… дурак, не сказал ему, что он натворил! А его друзья, такие же дураки, сегодня вечером взяли и без него выпустили этих упырей! Я послушала-послушала садовничих – и такая жуть…