Анатолий Ключников - Учебник по химии [СИ]

— Гвоздь, Гном, — быстро ко мне! Так, взять его! — и я указал на старосту.

Команда «взять!» подействовала на них, как «фас!» на бывалую учёную собаку. Что-то такое родное им сразу вспомнилось, и они аж посветлели оба, помолодели и мигом завернули руки за спину опешившему старосте.

Во дворе сразу всё замерло, остановилось. И местные батраки, и пришлые обозники изумлённо уставились на меня, разинув рты. Какой-то растяпа уронил ведро в колодец, и грохот его падения буквально бил по ушам, — как будто каменная скала осыпалась огромными обломками в глубокое ущелье, а плеск пролитой воды напоминал шум водопада щебня.

— Так, ты и ты, — я указал пальцем на двух «своих» обозников, которые помоложе. — Давайте в сарай, тащите верёвку подлиннее. Я там видел моток на стене — вот его и возьмите.

Мужички, терзаемые любопытством, притащили требуемое, показали мне.

— Хорошо. Давайте вяжите узел и забрасывайте вот через эту перекладину ворот.

Они вмиг побледнели и попятились. Глубокий вздох тихого ужаса прокатился по двору; кто-то торопливо осенил себя знаком Пресветлого. Даже лошади, кажется, присмирели.

— Руки у вас отсохли, что ли! — крикнул я нарочито громко и вызывающе. — Или не делали такого никогда? Давай сюда!

Я вырвал у мужичка моток, быстро скрутил на нём узел-удавку, вернул обратно:

— Давай забрасывай! Гвоздь, Гном, — тащите его к воротам!

— Не-е-е-э! Не-е-е-е-э! — заблеял староста, упираясь пятками, но бывалым стражам, даже самым непутёвым, ничего не стоило преодолеть его сопротивление: они просто потащили его волоком, не обращая ровным счётом никакого внимания ни на мычание схваченного, ни на реакцию толпы.

Такие уверенные действия невольно заставили и мужичка поторопиться с заданным поручением: вскоре сделанная мною петля свешивалась с воротной перекладины, пугающе покачиваясь.

У старосты глаза полезли на лоб, а рот скривило мучительной щелью. Я подошёл к нему, забросил свободную петлю ему на шею. Обозник, державший другой конец верёвки, сразу уронил его в ужасе, как будто он стал вдруг раскалённым, но я ничего ему не сказал — просто отпихнул в грудь и сам взялся двумя руками.

— За что?.. За что?.. — прохрипел староста, как будто бы удавка уже перехватила его горло, и ему стало трудно говорить.

— За невыполнение поручений Его Величества в военное время, — ответил я. — За нехватку в обозе двух груженных телег. Есть тебе что сказать напоследок? А?

— Будут… телеги… — процедил догадливый староста сквозь зубы.

— Через час. И чтобы нагружены были доверху, как для себя. Гвоздь, Гном, — отпустите его. А верёвочку эту возьмите с собой. Очень, оказывается, удобная вещь: в хозяйстве наверняка пригодится.

Из-за такой вот непредвиденной задержки мы тронулись в путь с опозданием, которое необходимо было наверстать. Я рассадил охрану равномерно по всему обозу, из-за чего некоторые мои новые подопечные оказались на телегах «чужих» деревень. Гвоздя поставил во главе каравана, так как тут он маячил бы у всех на виду, и сачковать ему придётся труднее. Гнома, соответственно, — в хвост обоза. Сам я двигался от хвоста к голове, еле-еле обгоняя ползущие подводы, и, поравнявшись с Гвоздем, останавливался, поджидая, когда весь обоз пройдёт мимо, и я снова встречусь с Гномом. Вот таким нехитрым методом я получал возможность постоянно присматривать за каждой телегой в течение всего пути. Поэтому никто из охраны не мог незаметно ни винца пососать, ни вздремнуть часок.

Жалко, очень жалко, что эти дурни вышли на войну без щитов. Засада с лучниками их мигом всех перестреляет, — даже чирикнуть не успеют. Но, с другой стороны, я во время войн никогда не видел, чтобы невоенная охрана тыловых обозов прикрывалась щитами, — ни в какой стране, так что упрекать мне мужиков, собственно, и не в чем. Другое дело, что тринадцать телег, являвшихся лакомым кусочком для ватаги голодных разбойников и позволивших бы им лечь на зимовку без глубокой печали, ехали себе безо всякого воинского прикрытия. То ли в заумных планах, составленных в высоких канцеляриях, воинское сопровождение не предусматривалась, то ли конкретно мой караван оказался таким несчастливым, и его прикрыть не успели, но факт есть факт: груженые телеги тащатся по лесной дороге, а их защищают только «полтора человека». Причём дата нашего отъезда изменена быть никак не может: пятнадцатый день со дня получения королевского приказа о выступлении в поход. И как хочешь: ни днём позже. Если даже нас кто-то и спешит защитить, — мы не можем сидеть и его дожидаться. У нас свои планы…

Послышался протяжный хруст падающего дерева. Ну вот, накаркал. На ночлег ещё встать не успели.

Я уже в самый первый день похода понял, что моя лошадь для боевой схватки совершенно непригодна. Не учили её воинскому делу — что ж тут поделать-то??? Если коняга свою молодость посвятил почтовой службе, то как же в преклонные годы потребовать от него лихой прыти? Я иллюзий на этот счёт никаких не питал: моя кляча — это совсем не Чалка (как там она, без меня-то?). Но ведь никто же не требовал от меня участия в отчаянных сшибках, погонях, разведке, да я и сам такого не ожидал. И вот пришлось…

Так, рывок за поводья — морду вправо! Наклон, полуоборот — и щит со спины переходит в левую руку. Не стоять! — я даю шпоры, моя кляча дёргается вперёд.

— А-а-а-а-а-а!!! — из леса выскакивает первый, самый наглый и, стало быть, опасный разбойник, — мчится на меня, свирепо тараща глаза и корча самые зверские, по его простым понятиям, рожи.

Я сразу же вижу: мечом крутит умело, сам одет в доспех, но без щита. Понятно: на крестьян воевать шёл. Тогда лови вот такую штуку — и я оправил своё копьё ему в грудь. Оно пробило его насквозь и отбросило назад; я увидел мелькнувшую пятку порядком истоптанного сапога, а напавший сразу захлебнулся своим криком.

Нельзя, нельзя задерживаться ни на миг! Моё копьё ещё летело, а я уже соскакивал с лошади, отталкиваясь освободившейся правой рукой от её шеи и вырвав из стремян обе ноги одновременно: имея ТАКУЮ клячу, врага лучше встречать пешим. Приземление; смягчаю удар ступней о землю лёгким полуприседанием, распрямляюсь, выхватываю меч, разворачиваюсь вправо.

На меня бегут сразу двое, с рогатинами. Да, мою бедную конягу они бы завалили на раз-два, а я оказался бы в плотной свалке. Но теперь у них уже так легко отвоевать не получится: я сам срываюсь им навстречу, отражаю левую рогатину щитом, а правую — мечом. В два шага я оказался за их спинами, при этом успев достать правого кончиком меча: ударом наотмашь по незащищённому затылку. Тут же делаю разворот вслед мечу, пользуясь тем, что он силой свой массы потянул меня назад, и вторым ударом убиваю левого напавшего, по шее лезвием, благо он задержал шаг и начал разворачиваться ко мне, вместо того, чтобы улепётывать вперёд во все лопатки, не оглядываясь. Всё-таки с рогатиной на меня ходить — это гиблое дело: я же не скворог вам какой-нибудь.