Ольга Болдырева - Тёмные души [litres]

Но внутри росла неприятная и холодная уверенность, что нет, не успеем.

Не зря же в храме не было Смерти. Страх за Генту гнал меня вперед.

Оглушительный взрыв раздался со стороны университета, когда до заветного дома оставалась пара улиц. Мы замерли, всматриваясь в густой и черный дым, поднявшийся над крышами города.

– Гарэйл, что происходит?! – потянулся к амулету-передатчику Карел. – Ферко!

На той стороне послышались помехи и треск.

– Триада! – выругался Киар. – Если в главном корпусе не осталось студентов, Гарэйл мог все-таки рискнуть и попробовать обезвредить артефакт! Кериэль, мне нужно…

– Да, конечно, – согласился я. – Надеюсь, Ферко жив. Беги туда, я потом найду способ выйти на связь.

Мой амулет сломала госпожа Маура, но я рассчитывал, что это не станет препятствием, чтобы отыскать в городе лорда Киара.

– Я с ним, – Келебриэль без насмешки кивнула на Карела, – твоя девица мне неинтересна, а на месте взрыва могут быть следы Хвэста.

Мы разделились.

Мне не хотелось думать о том, что Риваэль узнал о поисках артефактов и специально взорвал один, дождавшись, когда вокруг соберутся сотрудники Ферко. Ему-то особой разницы не было – студенты или следователи. Вторые, наверно, даже лучше. Надеюсь, что Гарэйл выжил. Так-то привык я к рыжему оборотню. Он, конечно, грубый и с непростым характером, но дело свое знает и работает на совесть.

Добравшись до знакомой улицы, я выдохнул: в окнах маленького фиолетового дома горел свет. Оранжевые пятна падали на невысокую ограду и камни брусчатки. Значит, Гента уже вернулась – все хорошо, я успел. Подбежав к двери, я даже расслышал звон тарелок, из приоткрытой форточки доносился приятный аромат свежего хлеба и корицы – кажется, колдунья и служитель готовили ужин. Облегчение накрыло меня как теплое одеяло, даже дышать стало легче.

Улыбаясь, видимо, ошалело, я постучал в дверь. Тогда и Оскарби заберем в надежное место. Пусть вместе с Гентой посидят под замком и надзором. Может, в таких условиях их приязнь и интерес даже разовьются в нечто больше. А там мы разберемся с Хвэста, и все снова вернется на круги своя.

– Кериэль? – Дверь открыл служитель Освин. – Почему ты в таком виде? Все в порядке?

На самом Оскабри поверх домашней одежды висел затертый передник, вышитый розовыми узорами.

– Тебе с Гентой нужно быстро собрать самые необходимые вещи. Вы в опасности, и мы уходим. Вот прямо сейчас! – выпалил я, пытаясь отпихнуть служителя с прохода и зайти в дом. – Гента, слышишь?

Вежливое выражение юного лица Оскарби еще не успело смениться тревогой – он продолжал смотреть на меня так, будто я пошутил.

– Подожди, Кериэль, – церковник придержал меня за плечо, – о чем ты говоришь? Какая опасность?

– Смертельная, Оскарби! Дай мне пройти к Генте, не стой столбом!

Служитель сообразил, что закрыл собой проход, и сдвинулся в сторону.

– Но ее нет дома.

Сердце пропустило удар.

– У нас закончился чай, – неуверенно продолжил Оскарби, начав осознавать, что происходит нечто неправильное, – я предложил сделать настой из мяты и лимонов. А Гента сказала, что сходит в лавку, ведь сегодня стипендию выдали, и можно себя побаловать…

Я уже не слушал – я бежал, и сердце как бешеное колотилось в горле. На одно мгновение поверил, что успел, и тут же у меня отняли эту веру.

У чайной лавки уже образовалась толчея. Двое стражников просили людей не толпиться и разойтись, но встревоженные зеваки напирали. Громко причитала немолодая женщина. Одна пара поспешила перейти на другую сторону улицы, утягивая за руку любопытного ребенка. Я расслышал, как через амулет один из стражников вызывал целителей.

– Спешить, правда, уже некуда… – произнес он в свой передатчик.

Во мне что-то оборвалось.

– Пропустите! – прокричал я, распихивая столпившихся людей локтями.

Это целителям можно не спешить, а я еще могу сделать что-нибудь: договориться со Смертью, например. У меня найдется что-нибудь, чем можно откупиться! Только бы успеть… Но Костлявая, встретившись со мной взглядом, качнула головой и растворилась в вечерних сумерках.

Я опоздал.

Гента лежала на спине, неестественно раскинув руки. Рядом валялся кулек с чаем и сладостями к ужину. На лице колдуньи застыло такое удивление, будто меньше всего она ожидала умереть в такой хороший день – еще и стипендию удачно выплатили…

За спиной тихо и отчаянно застонал Оскарби и бросился к телу, попытавшись обнять девушку. Я перехватил служителя раньше стражников и крепко сжал за плечи.

– Кериэль! Генте же можно помочь! – взмолился Оскарби, зажмурившись, словно маленький ребенок, думающий, что если не видишь зла – его не существует.

Я промолчал, а когда он перестал вырываться, склонился над Гентой. И только теперь заметил маленький клочок бумаги, прилипший к шее колдуньи. Несколько эльфийских рун: «Я оставил ее душу. Пойдешь против меня – лишние силы пригодятся…»

Ненавижу!

Из груди против воли рвался то ли крик, то ли вой. Я едва сдерживал себя, не желая показывать слабость жадной толпе. А внутри, будто ком, нарастали давящие, душащие чувства: гнев, злость и боль – такая сильная, что даже перерезанное горло не могло сравниться с этим вгрызающимся в сердце ощущением. И ненависть… к самому себе. Что не послушал Лизара и не внял предупреждению, что не побежал к Генте сразу же, как Келебриэль убила инквизитора, что промолчала моя хваленая интуиция. А еще ненависть к людям. Ну почему они настолько хрупкие и недолговечные? Как вообще так можно жить, чтобы постоянно кого-то терять?!

– За что, Кериэль? – тихо прошептал Оскарби.

Я не знал, что ему ответить.

Бездушный эльф, сын Триады, привыкший смотреть на людей как на пищу, вдруг подружился со смертными, и они стали его слабым местом. Было бы смешно, если бы этим эльфом не оказался я сам.

К стражникам подоспела подмога. Вчетвером они разогнали любопытных людей и нелюдей и поставили защитные экраны.

– Лорд Квэлле, – осторожно позвал меня один из стражников с нашивками старшего лейтенанта, – вы знаете погибшую? А ваш спутник?

– Знаю, – подтвердил я, пытаясь сладить с дрожащим голосом, – это студентка первого курса магического университета факультета стихийников Гента Ксхевахайр.

Вот тебе и тирлич-трава – горечавка.

– Служитель Оскарби Освин, – сделав усилие, представился церковник, быстро вытерев блестящее от слез лицо, – прикреплен епископатом к костелу Святого Михаэля, архистратига воинства Триединого.

– Господин Освин – сосед умершей, – пояснил я. – Других близких или родных у Генты нет, она сирота. Мы проведем опознание и возьмем на себя заботы о ее последнем пристанище.

Я не имел ни малейшего понятия, как в городе вообще проходят похоронные дела. Вряд ли у людей они напоминают эльфийские традиции. Но я был уверен, что обязательно разберусь.