Гай Кей - Тигана [litres]

– Вот именно! – Серые глаза оживленно вспыхнули. – Насколько я слышал, он только и мечтает выжать из Ладони все, что можно, чтобы подготовиться к захвату тиары императора у себя в Барбадиоре.

– Ша! – тихо вырвалось у Эточио, который не смог сдержаться. Он быстро глотнул из кружки собственного пива, что с ним случалось редко, и прошел вдоль бара, чтобы закрыть окно. С сожалением, потому что снаружи сиял чудесный весенний день, но разговор становился неуправляемым.

– Не успеете опомниться, – говорил худой торговец, – как он просто пойдет и захватит всю остальную нашу землю, он уже начал это делать в Астибаре. Хотите пари, что через пять лет мы все станем слугами или рабами?

В ответ на это высказывание раздался чей-то презрительный смех, перекрывший хор возмущенных голосов. Присутствующие внезапно замолчали, и все повернулись к человеку, которого развеселило подобное замечание. Лица были мрачными. Эточио нервно протер и без того чистую стойку бара перед собой.

Воин из Кардуна еще долго смеялся, словно не замечал устремленных на него взглядов. Его черное, резко очерченное лицо выражало искреннее веселье.

– Что тебя так рассмешило, старик? – холодно спросил сероглазый.

– Ты, – весело ответил старый карду. Его улыбка напоминала оскал черепа. – Вы все. Никогда не видел столько слепцов в одной комнате.

– Потрудись объяснить поточнее, что это значит? – прохрипел торговец шерстью из Феррата.

– Вам нужны объяснения? – пробормотал карду, издевательски широко раскрыв глаза. – Ну хорошо. Зачем, во имя ваших богов, или моих, или его, Альберико станет превращать вас в рабов? – Он ткнул костлявым пальцем в торговца, который все это затеял. – Если он попытается это сделать, то здесь, на Восточной Ладони, насколько я понимаю, еще остались мужчины, хоть и мало, которые могут воспротивиться этому. Могут даже взбунтоваться! – Он произнес последние слова преувеличенно таинственным шепотом заговорщика.

Потом откинулся назад, снова рассмеявшись собственному остроумию. Больше никто не смеялся. Эточио нервно взглянул на дверь.

– С другой стороны, – продолжал карду, все еще смеясь, – если он просто постепенно выжмет вас досуха при помощи налогов, поборов и конфискаций, то добьется абсолютно того же самого, не разозлив никого настолько, чтобы люди решились что-то предпринять. Говорю вам, господа, – тут он сделал большой глоток из своей кружки с пивом, – Альберико Барбадиорский – умный человек.

– А ты, – произнес сероглазый мужчина, перегнувшись через свой стол и ощетинившись от гнева, – наглый, самонадеянный чужестранец!

Улыбка карду погасла. Он в упор посмотрел на сероглазого, и Эточио вдруг очень обрадовался, что кривой меч воина спрятан под стойкой бара вместе с остальным оружием.

– Я здесь уже тридцать лет, – тихо произнес черный человек. – Почти столько же, сколько ты прожил на свете, держу пари. Я охранял караваны купцов на дорогах, еще когда ты мочился в кроватку по ночам. И если я чужестранец, то Кардун все еще свободная страна, насколько я слышал. Мы отразили нападение захватчика, чего не может сказать никто здесь, на Ладони!

– У вас была магия! – внезапно выпалил молодой парень у бара, перекрывая поднявшийся гневный гомон. – А у нас нет! Это единственная причина! Единственная!

Карду повернулся к юноше, презрительно кривя губы:

– Если тебе хочется убаюкивать себя по ночам мыслью о том, что это единственная причина, тогда вперед, мальчик. Может быть, это поможет тебе смириться с уплатой новых налогов нынешней весной или с голодом, потому что осенью зерна не будет. Но если хочешь знать правду, я тебе ее предоставлю бесплатно.

Шум стих, пока он говорил, но многие вскочили, гневно уставившись на карду.

Оглядев зал, словно считая юношу у бара не стоящим его внимания, он очень ясно произнес:

– Мы нанесли поражение Брандину Игратскому, когда он вторгся к нам, потому что Кардун сражался как одна страна. Как единое целое. А ваши провинции Альберико и Брандин победили потому, что вы были слишком заняты пограничными ссорами друг с другом, или тем, кто – принц или герцог – возглавит вашу армию, или который жрец или жрица благословит ее, или кто будет сражаться в центре, а кто справа, и где произойдет сражение, и кого боги любят больше. В результате ваши девять провинций сражались с колдунами по очереди, палец за пальцем. Их переломали, словно цыплячьи кости. Я всегда считал, – протянул он в наступившей тишине, – что лучше всего драться рукой, сжатой в кулак.

И он лениво махнул Эточио, требуя еще выпить.

– Будь проклята твоя наглая кардунская шкура, – сдавленным голосом произнес сероглазый человек. Эточио за стойкой бара повернулся и посмотрел на него. – Будь ты навсегда проклят и погружен во тьму Мориан за то, что ты прав!

Этого Эточио не ожидал, как и все остальные слушатели. Общее настроение стало мрачно-задумчивым. И еще более опасным, понял Эточио, совершенно не соответствующим яркому весеннему дню, радостному теплу вернувшегося солнца.

– Но что мы можем сделать? – жалобно спросил молодой парень у бара, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Проклинать, пить и платить налоги, – с горечью ответил торговец шерстью.

– Должен сказать, что мне вас всех жаль, – самодовольным тоном произнес одинокий торговец из Сенцио. Это было опрометчивым замечанием. Даже Эточио, известный тем, что его нелегко завести, почувствовал раздражение.

Молодой человек у бара положительно впал в бешенство:

– Ты! Какое ты имеешь право… – Он в невыразимой ярости застучал по стойке бара. Пухлый торговец из Сенцио улыбнулся высокомерной улыбкой, в свойственной им всем манере.

– Действительно, какое право! – Ледяные серые глаза уставились на наглого сенцианца. – Совсем недавно я видел, как торговцы из Сенцио так глубоко засовывали руки в карманы, чтобы заплатить пошлину и востоку, и западу, что даже не в состоянии были вынуть свое снаряжение, чтобы доставить удовольствие женам!

Громкий грубый взрыв хохота приветствовал это замечание. Даже старый карду слабо улыбнулся.

– Зато я знаю, – ответил покрасневший торговец, – что губернатор Сенцио – один из нас, а не прибыл из Играта или Барбадиора.

– А что случилось с герцогом? – резко спросил купец из Феррата. – Вы в Сенцио настолько трусливы, что ваш герцог понизил себя до губернатора, чтобы не огорчать тиранов. И вы этим гордитесь?

– Гордится? – насмешливо переспросил худой купец. – У него нет времени гордиться. Он слишком занят тем, что смотрит то в одну сторону, то в другую и выбирает, посланнику которого из тиранов предложить свою жену!

Снова раздался взрыв хриплого, горького смеха.