Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

Я продолжила движение.

Ночь всё больше вступала в свои права, погружая лес в темноту.

Вскоре мне пришлось бы остановиться.

Я знала, что в лесу можно было повстречать не только слина, но и пантеру. Ларлы для северных лесов — животные совсем не характерные, а от тех, которых пани использовали для патрулирования окрестностей корабельного лагеря, я была уверена, я уже ушла довольно далеко. Существовала также некоторая опасность нарушить границы территории дикого боска, но их я не очень опасалась. Вряд ли они стали бы искать и преследовать меня. Точно так же меня не пугали лесные урты или тарски, хотя хряк может быть опасен. Я слышала кое-что о девушках-пантерах, но не думала, что здесь, так далеко на севере, их может быть много, если они вообще забредают в эти места. Некоторые группы, как мне говорили, охотятся в окрестностях Лауриуса, намного южнее. К тому же, остались считанные недели до прихода в эти леса настоящей зимы. Мне подумалось, что, если я повстречаюсь с девушками-пантерами, то смогу присоединиться к их группе. Но потом я дотронулась своей шеи. Её окружал ошейник. А девушки-пантеры были свободными женщинами. Они презирали рабынь. Горе рабыне, попавшей в их руки! Я была не в силах понять ненависть девушек-пантер к рабыням. Чего они боялись? Может они, во всей их превозносимой свободе, в своей коже и ожерельях, боятся чего-то в самих себе? И чем же это могло бы быть? Быть может, это мог бы быть страх рабыни, прятавшейся где-то внутри их сердец?

Стало совсем темно. Я остановилась, чувствуя капли дождя, то и дело ударявшие по моей коже. Теперь уже даже не надо было прислушиваться, чтобы услышать его скороговорку на листьях. Откуда-то издалека прилетел новый раскат грома.

Меня начинало потряхивать от озноба. Чувство голода скручивало мой живот. Я подумала о господине и попыталась вызвать жар гнева на него в своём дрожащем теле. Он был первым гореанином, которого я увидела в своей жизни. Как давно это было. Но мне не забыть, как бы я того ни желала, той встречи, случившейся в проходе большого, переполненного, торгового центра на Земле. Какой слабой я внезапно почувствовала себя, когда наши глаза встретились. Свободная женщина, каковой я была в своём мире, я чуть не упала на колени и не склонила перед ним голову, поместив себя перед ним, даже несмотря на столь публичное места, в то, что вряд ли можно было бы понять как-то иначе, кроме как рабское подчинение. Является ли такое поведение, спрашивала я себя, настолько естественным для женщины? Не было ли это закодировано в нас, ещё начиная с саванн и пещер? Как его глаза рассматривали меня! Каким-то образом, мне стало ясно, что он не мог быть мужчиной Земли, или каким-нибудь обыкновенным мужчиной Земли. Под его пристальным взглядом я чувствовала себя раздетой. Это был первый раз в моей жизни, когда меня рассматривался как ту, кем я так часто себя представляла, как рабыню. Я повернулась и убежала. А позже он стоял надо мной, лежащей связанной на складе. Мы снова встретились в Брундизиуме по разные стороны решётки демонстрационной клетки, когда он осмотрел меня и отвернулся, несомненно, отклонив как негодный товар. На причале в корабельном лагере я упала перед ним на колени, но он снова отвернулся! Как я презирала и ненавидела его! Там на причале я унизилась перед ним, показала себя той, кем я была, одетой в тунику, заклеймённой рабыней в ошейнике, а он вновь отвернулся. Он презирал меня. А я его ненавидела. И всё же на некотором подсознательном уровне, я знала что он был моим господином, а я его рабыней.

Но я даже не знала его имени!

Близкая молния внезапно перечеркнула небо шнуром света, а через мгновение атмосфера вздрогнула и загрохотала, словно от боли.

Я даже не знала его имени!

Я вскрикнула от неожиданности и страха, поскольку вокруг меня лес внезапно вспыхнул голубоватым светом и почти одновременно затрясся от оглушительного раската грома. Мне показалось, что молния хлестнула по кронам деревьев почти над моей головой.

Я легла на землю, свернулась в позу эмбриона, стараясь сделать себя как можно меньше, и, прикрыв голову руками, затряслась от рыданий и холода. Последний гром оглушил меня настолько, что больше ена я ничего слышала, потом, постепенно, слух вернулся ко мне. Дождь, начинавшийся мелкой моросью, быстро превратился в ливень. Моя туника, короткая, лёгкая, скроенная из обрезков реповой ткани мгновенно промокла насквозь. Эта, в лучшем случае насмешка над одеждой, в которую могли нарядить только девушек, не достойных ничего кроме ошейника, служила свидетельством как для самой девушки, так и для мира вокруг неё, что её носительница принадлежит. Разумеется, она не была в состоянии защитить меня от непогоды, не для того она была предназначена. Для этой цели служили плащи, сапоги, обмотки, одеяла, куртки, узкие брюки и так далее.

Я дрожала от страха, страдания и холода.

Я понимала, что заблудилась. Единственное, что я знала наверняка, это то, что я находилась где-то к северу от Александры.

— Тебе понадобится слин, — сказал парень, на плечах которого, так же как и у меня висел рюкзак.

— Ты кто? — не слишком любезно осведомился я.

— Аксель, — как ни в чём ни бывало, ответил он.

— Из Аргентума? — уточнил я.

— Ты меня знаешь? — удивился Аксель.

— У меня есть рабыня, — хмыкнул я, — которая тебя знает.

— Вероятно, это красотка Асперич, — усмехнулся он.

— Я надеюсь, она не доставила неприятностей? — поинтересовался я.

— Я готов потерпеть назойливость рабыни, — заверил меня парень, — особенно, если она едва одета, хорошо выдрессирована и красива.

— Если она тебя раздражает, — посоветовал я, — шлёпни её и хорошенько.

— У меня есть твоё разрешение? — уточнил он.

— Разумеется, — подтвердил я.

— Она боится, что так и не стала твоей предпочитаемой рабыней, — сообщил мне Аксель.

— Других у меня нет, — развёл я руками.

— На данный момент, — добавил он.

— На данный момент, — согласился я.

— Асперич всё время крутилась неподалёку, — сказал Аксель.

— Этого я и опасался, — проворчал я.

— Она рассказала мне о твоём интересе, хотя и довольно непостижимом, к одной потерявшейся рабыне.

— У меня нет к ней никакого интереса, — процедил я, — потому что она — рабыня. Я просто решил, что было бы неплохо отправиться на охоту. Из чисто спортивного интереса.

— Боюсь, что ларлы сейчас бродят вдоль периметра, — предупредил меня Аксель.

— Мне об этом известно, — заверил его я.

— Мне кажется, что сейчас не самое благоприятное время, чтобы отправиться на охоту, — заметил он.

— Это только добавит интереса развлечению, — сказал я.

— Возможно, к настоящему времени, — не отставал от меня парень, — один из этих патрульных уже притащил в свою клетку какую-нибудь из её частей.