Кирилл Корзун - Выбор клинка [litres]

– Ты опоздал, – укоризненно заметил Андрей Бельский. – Или ты размышлял над необходимостью возвращаться?

Посол Российской империи выглядел хмурым и сосредоточенным. Кутаясь в длинное чёрное пальто, он размеренно вышагивал рядом со мной, провожая до трапа частного самолёта клана Морозовых, готовящегося к взлёту. Мы уже успели обменяться новостями, и разговор плавно шёл к своему завершению.

– Цейтнот, Андрей. Не получается бывать в нескольких местах одновременно. А в Россию вместо меня и так вернётся кто-то другой, – я безразлично пожал плечами, не зная, как ещё можно ответить на его вопрос. – Прежний Леон Хаттори героически погиб в битве при Мацумото. Он хотел вернуться. А я обязан. Видимо, настало время перестать задумываться о своих желаниях…

– Не драматизируй, Лео, – прервав мои измышления одним жестом, Бельский ожесточённо оскалился: – Перемены неизбежны. Если ты не доволен результатом, то это только твоё упущение.

Закашлявшись от неожиданности, я остановился и удивлённо посмотрел на Андрея. Друг моей семьи хмуро встретил мой взгляд и неожиданно тепло улыбнулся:

– Я верю, что ты справишься и не утратишь себя, мальчик. Взрослей, учись, познавай мир и… готовься. Необходимое на это время ты честно выиграл у заведомо более сильного противника. Не дай плодам победы вскружить себе голову. И помни: у тебя есть друзья. К некоторым из них стоит относиться бережнее…

– Не знаю, как мне благодарить тебя, – глухо проговорил я, делая шаг навстречу. – До встречи, Андрей.

Крепкое воинское рукопожатие за предплечье заменило собой всё, что можно было сказать. Поднимаясь по ступенькам трапа, я мысленно выдохнул, ощущая, как с плеч исчезает часть давящего бремени ответственности. Зов чести вернул меня на родину. Зов долга вынудил остаться до тех пор, пока не будут завершены самые неотложные дела. Только в сказках можно бросить всё и сломя голову мчаться на край света…

В салоне самолёта меня встретила идиллическая картина: Алексей играл на гитаре и тихо напевал, удобно устроившись на подлокотнике кресла ко мне спиной. Рядом с ним в креслах мирно дремали близняшки Мияги, а чуть дальше притихли стюардессы, зачарованно слушающие чуточку хриплый голос моего друга. Прислонившись плечом к стенке, я прикрыл глаза и прислушался, отдаваясь во власть звучащей мелодии.

Перед внутренним взором, сменяясь одна за другой, расцветали яркие картины недавнего сражения. Чередой болезненных образов они пронеслись передо мной, обнажив и разбередив израненную душу. Одинокая слеза раскалённой каплей прочертила пылающую борозду на изуродованной половине лица и тем самым привела в чувство. Самообладание вернулось. Одна из стюардесс вскинулась, наконец-то заметив меня, но стихла, остановленная решительным жестом. Я хотел дослушать эту песню. А Лёха продолжал:

Умолкнув, мой друг завершил композицию длинным и мелодичным проигрышем, медленно растаявшим в повисшем на несколько мгновений задумчивом молчании.

– Очень нужно успеть, Лёха. А я уже безнадёжно опаздываю, – нарушив тишину, я избавился от точки опоры и прошёл в салон. – И боюсь, что без твоих талантов мне никак не справиться.

– Ты вечно опаздываешь. Это неотъемлемое качество героя: опаздывать, чтобы его прибытию радовались до потери пульса, – едко отозвался рыжий, бережно откладывая гитару в сторону и как ни в чём не бывало хлопая меня по плечу: – Не сердись. Я понял, в чём был неправ, и мне жаль, но…

– Просто не делай так больше. Благодарю что ты бросился им на выручку. Но… Цена ошибки могла оказаться слишком высокой, – отмахнулся я, заглядывая ему в глаза. – Почему не оставил девчонок у Андрея? Побоялся, что сердце не выдержит разлуки?

– Они сами приняли решение. Цитирую: решили следовать своей судьбе. Сильно, да? – понизив голос до шёпота, объяснил Алексей, для выразительности вытаращив глаза. – А я должен за три месяца выучить японский…

– Неожиданно, – кашлянув, я прикрыл ладонью проступающую на лице улыбку, но, вспомнив о своей первоочередной задаче, всё же сменил тему и спросил: – Пока мы развлекались на каникулах, один недобитый китаец похитил Алексу. Сможешь отыскать её?

– Ни минуты покоя, Лео, ни минуты… Смогу, если только у тебя найдётся принадлежащая ей вещь, – потрясённо покачав головой, староста сел в одно из кресел. – Но может и не сработать. Капля крови была бы надёжнее…

– Разбираться будем на месте, – заключил я, устраиваясь напротив него. – Расскажи мне, как ты ухитрился провернуть операцию по спасению девчонок. Андрей до сих пор не понимает и сказал, что не причастен к твоей авантюре.

– О, это было довольно непросто! – самодовольно осклабившись, друг закинул ногу на ногу и начал рассказ: – Дело было вечером…

Мир меняется многие тысячи лет – цивилизации и империи возникают практически из ничего, чтобы спустя какое-то время рассыпаться в пыль и прах, оставив после себя лишь крошечные осколки да искажённую нерадивыми потомками память. Мир меняется – континенты скрываются под бескрайними водами морей, реки пересыхают или меняют привычное русло, леса сгорают в гибельном пламени пожаров или вырастают там, где ещё недавно была бесплодная пустошь и даже величественные горы не вечны. Неизменными остаются лишь люди. Точнее – их природа…

Ему нравилось наблюдать за жизнью мегаполиса. Наблюдать со стороны, глядя в окно автомобиля, что должен был доставить его туда, где Котаро мог набрать себе новых учеников. Окунувшись в жизнь современного города, бывший дзёнин клана Фуума с удивлением обнаружил, насколько внешними и незначительными оказались различия между людьми двух эпох. Прошедшие полтысячи лет даровали потомкам Ниппона многое: образование, развитые технологии, на первый взгляд человека из далёкого прошлого неотличимые от волшебства, небывалый комфорт и даже правдоподобную иллюзию свободы. Но среди даров не отыскалось ни одного, что смог бы привнести изменения в души людей.

Он смотрел на них и видел всё тех же – жадных, агрессивных, глупых и подверженных сиюминутным желаниям, одержимых властью и жестокостью, упивающихся силой и абсолютно беспомощных. В них по-прежнему было слишком много преклонения перед силой, слишком много раболепия перед теми, кто обладал властью, и чрезмерно презрения к тем, кто хоть сколько-нибудь от них отличался. Люди так и не смогли измениться…